Мой XX век: счастье быть самим собой

Таким способом можно загасить начавшуюся любовь и тем самым на долгие месяцы отравить жизнь Иринки Шатровой, неожиданно полюбившей Митьку Курганова. Можно заставить написать ложный донос на Петра Смирнова, будто бы он жил с Зиной Никулиной, и тем самым унизить человека. Заставить-то заставили, но в Зине пробудилась совесть, и она забрала свое ложное заявление. Власть над людьми оказалась призрачной; ничто не помогло – ни лесть, ни хитрость. Все делают Пистимея и Демид, чтобы завлечь в свои сети как можно больше людей, сделать их послушными рабами и хоть чуть-чуть удовлетворить свое стремление повелевать людьми. А главное, если начнется война, то люди, одурманенные религиозными предрассудками, не будут взрывать эшелоны с вражескими солдатами, которые, как надеются наши противники, снова будут разгуливать по русской земле.

Трудно подобрать ключи к сердцу человека, если он ходит «будто в радости выкупанный». Гораздо легче, когда человек в беде, испытывает мучительные страдания. Тут ему и напомнить о боге, о грехах. Зина оказалась в безвыходном положении: никто не сдавал ей комнату, как только узнавали, что она ждет ребенка. А Пистимея умело расставила сети, окружив ее в незнакомом городе теплом, вниманием, заботой верующих старушонок, которые день за днем твердили ей, что за «грехи тяжкие» наказал ее господь и нужно долго молиться, чтобы очиститься. Разное пришлось испытать Зине. Старательно управляла Пистимея ее поступками и действиями, до того опутала, что она по приказу Демида Меньшикова спокойно пришла «утешать» Устина Морозова, не видя в этом ничего зазорного. «Чего стыдиться, – отвечает она на вопрос Устина Морозова, – я греха не делаю... Потому что говорится в Евангелии от Иоанна: «Всякий рожденный от бога не делает греха...» Все в ней было живым – золотистые волосы, пылающие огнем щеки, влажные, горячие губы... И только остекленевшие глаза безжизненно смотрели куда-то мимо... То, что она испытала в кругу баптистов, иеговистов, вычерпало из нее душу, превратило в послушное орудие чужой воли.

Еще более страшная и дикая история произошла в семье Уваровых. Все давно знали, что Уваровы – люди религиозные. Что ж, ничего не поделаешь... Ведь свобода совести гарантируется законом. А тут приключилось такое, что у всех отбило охоту говорить о свободе совести. Глава уваровского дома, старик Евдоким, ночью заставил жену одного из своих сыновей, Исидора, стать голыми коленками в снег и до самого солнцевосхода замаливать какие-то грехи. И страшная драма открылась людям. Еще осенью сорок четвертого года, во время войны, разнеслась весть: утонул Ленька, сын Исидора, бывшего тогда на фронте. А на самом деле не утонул, а по совету Пистимеи был спрятан в подземелье, где и скрывался около шестнадцати лет. Мать его только на смертном одре призналась, что всеми поступками и действиями Уваровых руководила Пистимея Морозова: «Она ить, Серафима... самолично иногде спускалась к Ленюшке. Все божьей карой грозилась. И отшибли у ребенка ум. Когда Исидор пришел с фронту – и его запугали с Евдокимом... И меня, шутка ли, мол, – сына... от армии... от войны... укрывали. Не погладят, мол, за это... Сколько я слез тайком пролила... А потом – не стало их, слез-то... Кончились. Сказала я – не могу больше, объявлю всем людям пойду... Евдоким-то сказал тогда: бес в тебе заговорил! И заставил меня... выморозить его... беса...»

Каждую оплошность, каждую ошибку используют эти ловцы человеческих душ. Ошибся Фрол, и его затянули в свои сети Пистимея и Устин. Ошибся Митька, и Зина оказалась погубленной. Не уберег Фрол своего сына от легкомыслия, каким сам страдал в молодости. И уж он ли не старался сделать Митьку нравственно чистым, всячески изгонял из его ребячьей души принципы и повадки старого, стяжательского мира, насаждаемого в его душе матерью Степанидой. Видно, где-то успела мать привить Митьке этакую легкость и беззаботность. Видно, и сам в воспитании нравственных принципов своего сына не всегда был последователен и строг.

Оберегает Фрол Митьку. Сам оказавшись в цепких лапах своих врагов, он всеми способами старается не втянуть Митьку в свои грязные дела. На старости лет потянуло его к Клавдии Никулиной, да так потянуло, что он готов все бросить – дом, жену, нажитое хозяйство. Мучительная борьба происходит в нем: страсть тянет его к Клавдии, он готов вспыхнуть ярким пламенем и догореть, может, в последнем огне; но стыдливость останавливает этот его порыв. Перед женой, перед людьми, а главное, перед Митькой ему стыдно за свою любовь.

А. Иванов умеет тонко, ненавязчиво передать душевное состояние своего героя.