Мой XX век: счастье быть самим собой

В пакете действительно было не только процитированное письмо, но и два читательских письма Виктору Астафьеву – старого и молодого... Эти письма мне не пригодились, письма толковые, эмоциональные, но ведь мне довелось не раз говорить о «Пастушке» с самим Виктором Петровичем, и не только угадывать смысл повести, но кое-что подсказывать, так сказать, ведь я читал два или три варианта повести... Но то, что Астафьев прислал мне эти читательские письма, свидетельствует, что эти письма приоткрывали некоторые тайны творческого замысла повести, сделавшей писателя знаменитым.

Вскоре я с Галей и Ванюшкой отбыл в благословенный Коктебель: сдана в набор и вычитана верстка сборника статей «Россия – любовь моя», получены деньги по одобрению рукописи в прекрасном издательстве «Московский рабочий», договорился с сестрами и братом, что к маме в эти недели будут почаще приезжать, словом, потянуло на юг, к Черному морю, где так хорошо работается, куда устремился и Олег Михайлов...

Чудом сохранилось письмо Антонины Митрофановны Стаднюк, моей незабвенной тещи, в котором есть детали и подробности семейного и литературного быта, а потому и привожу его полностью:

«Переделкино 28/V1972 г

(Датируется по штемпелю на конверте.)

Добрый день, курортники!!

Всем населением (д. 10) приветствуем вас! Рады вашему отдыху! Целуем! Особенно Ивана! Ну, Ивась, это ты зря не хочешь ходить по песочку у моря голышом или в трусиках. Тебе обязательно нужно хорошо прогреться на солнышке, чтоб потом не болеть. Ведь глотать таблетки и капать в нос – приятного мало. Вот и грейся и купайся, чтоб не болеть. Договорились.

А теперь разговор общий. Ремонт у вас закончен, несколько попозже уберусь. Окна и дверь открыты, и в доме 18 – 20 без топки. Пол (не застланный линолеумом) покрасили, а также порожки и тамбур. В тамбуре есть специальная полка для игрушек. Все ждет вас.

Дед два раза ездил на рыбалку, так что едим таких карасей и карпов!.. В прошлый раз привез таких карасей золотых, что на самой большой сковороде еле уместилось. Два!

У Мурашей все очень сильно переболели, даже дядя В. Сейчас тетя 3. вышла на работу, а остальные только поправляются. Оксанка растет, делается вреднючкой, но веселой. Моя «страда» в доме и на участке тоже пока закончена.

Да, деда ждет Ивасика, чтобы помог ему рвать одуванчики. Их в этом году меньше, но есть.

Витя, дела обстоят так: Ив. Фот. (Иван Фотиевич. – В.П.) привезли твой сборник, он его прочитал (весь!).

Подробности потом узнаешь, а пока скажу только с его слов. Пришлось выкинуть в разных местах 3 – 4 страницы, значит, будет переверстка.

Ив. Фот. звонил Еселеву, рассказал ему все; тот отнесся с одобрением к сделанному. Все остальное должно пойти нормально. Да, рукопись привозил Далада.

Привет вам большой от бабы Тани! Я несколько дней не смогла ей дозвониться, поэтому позвонила Анне Вас. (моя сестра. – В. П.).

Та, после всех переживаний и «побед» лежит с сердцем (тоже Вам приветы!). У Татьяны Федотовны была Валя (младшая сестра. – В. П.) и помогла ей убраться.

Ив. Фот. на днях был с Сергеем Ив у... (Молотова. – В. П.). Сергей Иванович передал Вам привет. Ив. Фот. говорил, что квартира у него хорошая!

Ну, хватит! Целую Вас за всех! Пишите, звоните!

Мама».

Иван Фотиевич в это время работал над романом о войне «Генералы видят дальше». Под таким названием роман анонсировал журнал «Октябрь» Вс. Кочетова. Мы много говорили о романе, я читал некоторые страницы и чувствовал, что автор не поднимается над уровнем событий военных лет, пишет о том, что видел, что пережил сам и его близкие... А прошло столько времени... О войне сейчас нужно писать как об историческом событии, нужно шире охватить события войны, не только окопную правду передать, свое видение тогдашнее, нужно посмотреть на события с высоты пройденного пути, охватив все слои общества, отстаивавшего свою свободу и независимость. И как же говорить о войне без Сталина?! Стаднюк согласился, и я познакомил его с Сергеем Ивановичем Малашкиным, знавшим и Сталина, и Молотова, и других руководителей страны. И Антонина Митрофановна упомянула об одной из первых поездок Стаднюка к Молотову, имя которого постеснялась назвать, потому что имя это было как бы под запретом.

Но обеспокоило меня другое... Сборник «Россия – любовь моя» был еще при мне подписан в печать и отправлен в цензуру. Значит, были какие-то замечания у цензора, что нужно было три-четыре страницы в разных местах выкидывать? И какие это страницы? Может, как раз эти три-четыре страницы и содержат в себе то, ради чего создавалась книга... Горькие переживания автора, который ничего не может сделать для спасения своей литературной позиции... Но три-четыре утраченные страницы – это, оказалось, мелочи... Я позвонил редактору сборника Николаю Даладе, и он сказал мне, что цензура сняла статью «Два мира Михаила Булгакова», многострадальную, снятую из журналов «Волга» и «Молодая гвардия».