Мой злой и нежный Серый Волк

– И ее возьми, – согласился боярин. – Столбовому дворянину дочь купеческая не ровня, но может и приглянется кому. На пиру и купцы с сыновьями будут, и знахари.

– Знахари? – скривилась Забава.

– Не забывай, чья ты дочь, – одернул ее боярин. – Ты не дворянка, на знатного жениха не рассчитывай. Тебе и купчишка сойдет.

Он говорил о Забаве как о невесте второго сорта. Мне за нее даже стало обидно. Не повезло девушке с титулом.

Вот только и мне особо замуж не хотелось. Даже за царевича. Если уж так удачно все складывается, если я стала хозяйкой богатого имения, зачем спешить с замужеством? Я молодая еще, жизнь хочу повидать, порезвиться от души. На кой ляд мне муж?

Княгиня вышла из оцепенения. На ее губах снова заиграла радушная улыбка. Меня это насторожило.

– Эй, слуги! – хлопнула в ладони мачеха. – Подавайте яства на стол. Заболтались мы, пора угощений дорогому гостю отведать.

Глава 7

Распахнулись резные двустворчатые двери и в столовую вошла вереница слуг, неся на подносах угощения.

На большое серебряном блюде лежал не то гусь, не то лебедь – какая-то крупная, судя по аппетитной корочке зажаренная в меду, птица. Ее окружали печеные яблоки и свежая зелень.

Блюдо слуга с поклоном опустил перед княгиней Пелагеей.

Другие угощения быстро заполнили стол. Теперь он действительно ломился от яств. Грудились в вазах фрукты – груши, яблоки, виноград. Над ними гордо возвышался экзотический ананас. Всевозможные соленья – грибы, капуста, что-то типа маринованной мелко поструганной свеклы. Разумеется, икра черная, икра красная. Рыба жареная, перепела тушеные. Несколько видов пирогов и пирожков.

В кувшинах квас и пиво, в прозрачных графинах вино, и что-то, судя по синюшному цвету похожее на самогон в запотевшем штофе.

Слуги встали вдоль стен, ожидая приказания княгини. Она важно поднялась из-за стола.

– По нашему обычаю разделю я лебедя. Правое крыло моей дорогой Любавушке. Она отныне глава семьи. Скоро выйдет она замуж, вылетит из гнезда родительского.

Княгиня церемонно отрезала крыло, слуга тут же подхватил тарелку и подал мне.

– Второе крыло – левое, моей доченьки Забавушке. Тоже ей скоро замуж выйти предстоит и улететь в мужнины палаты.

Я тоскливо посмотрела на крыло. Никогда не понимала, что тут есть? Кожа да кости. То ли дело куриная ножка!

– Грудь лебединая – гостю дорогому, – продолжала нараспев приговаривать княгиня. – Тебе, боярин Игорь. Ты опора царя, тебе надо сил побольше да мудрости.

Всегда думала, что мудрость заключается в голове. Но голова у жареного лебедя отсутствовала. Зато грудь была широкой и отлично прожаренной.

– Ну а мне ножки лебедя, – вздохнула княгиня и положила на тарелку мощные лебединые ноги. – Мне за моими дочерями хаживать, за ними приглядывать, беречь от напастей да к замужеству готовить.

Хороший обычай, логичный. Дочерям чтобы не толстели кожу да кости лебединые, а себе что повкуснее, дабы стресс заесть. Взрослые дочери – это такие проблемы! Но надо отдать должное – гостя княгиня тоже не обидела.

Я перехватила короткий взгляд, что метнула княгиня на дочку. Та усмехнулась. Я поспешила отвести глаза и решила подстраховаться.

Вспомнила дурацкую шутку, которую откалывали в начальной школе. Может, и тут сработает стадный инстинкт? Попытка не пытка.

Вытянула шею и начала смотреть в окно. Приподнялась, завертела головой, словно увидела что-то необычное, приоткрыла рот, изобразила на лице удивление. Скоро в окно уставилась мачеха. За ней Забава, Игорь и все слуги. Пока присутствующие пялились в окно я быстро поменяла тарелки с Забавой.

– Что ты там увидела, доченька? – обратилась ко мне мачеха, так и не увидев ничего интересного за окном.

– Ворона пролетела, – пожала я плечами. – Две. Черные. Одна такая большая пребольшая, вторая поменьше.

– Вот, боярин, – вздохнула мачеха. – Ворон она там увидела. Невидаль какая! Зато всех переполошила.

В торце зала на лавку уселись трое мужчин – с гуслями, свирелью и с бубном. Приятная мелодия заполнила столовую. Гусляр затянул баритоном какую-то не то былину, не то просто народную песню. Про князя, коварную лису, девицу и птицу Сирин. Смысл я так и не уловила, но в итоге все умерли.

Я поковыряла вилкой в тощем крыле, и принялась за печеное яблоко, время от времени поглядываю на Забаву. Сестрица смачно жевала поджаренную кожу лебедя и зыркала на боярина, что мне совсем не нравилось. Она откровенно строила ему глазки!

Боярин улыбался светской улыбкой то княгине, то мне, то Забаве. Очень воспитанный мужчина. Никому не отдавал предпочтения. А вот мачеха как-то уж очень пристально смотрела на меня. Словно чего-то ожидая с минуты на минуту.

И она таки дождалась! Только не от меня, а от Забавы. Моя дорогая сводная сестрица вдруг странно засмеялась, бросила вилку, резко поднялась на ноги, замахала руками как птица:

– Я – чайка! Чайка! – радостно закричала она. – Нет, не то… Я – лебедь! Лебедушка белая, вольная!

Забава запрыгнула на кресло, продолжая изображать полет лебедя энергично размахивая руками. Мачеха побледнела как полотно, вытаращила глаза и в ужасе замерла.