Мои знакомые

— Чушь, — буркнул в полусне начальник отряда. — Расслабляешься.

— А может, напротив, предчувствую нечто грандиозное. Оттого и могу себе позволить шуточку. Фрицам скоро не до шуток будет. Видал, сколько эшелонов прет к Сталинграду. Это только с Северного Кавказа. А если восстановим тоннели?

Предчувствия не подвели. Утром, когда ливень превратил тропы в липкое месиво, Бориса Ильича вызвал к себе начальник Военно-строительного управления, которому был придан отряд метростроевцев, генерал-директор Петр Михайлович Зернов и, глядя с высоты своей громоздкой фигуры на щуплого тоннельщика, добродушно прогудел:

— С завтрашнего дня приступайте. — И уже серьезно, с металлом в голосе: — Срок на временное восстановление — три месяца от силы.

Борис Ильич даже не сразу осмыслил, что означает подобный срок в сопоставлении с предстоящим объемом работ. Само понятие «объем работ» звучало как-то совсем по-граждански.

Посыпались короткие вопросы, касающиеся технической вооруженности отряда. На все из них можно было ответить односложно: нет. Нет лопат в нужном количестве, нет циркулярной пилы для заготовки крепежного теса, нет топоров — ничего нет.

— Кое-что подбросим, самую малость. Остальное надо достать.

— Где достать?

Зернов взглянул на тоннельщиков не то сочувственно, не то осуждающе. В серых глазах его мелькнул холодок. Идет война, и какая! Кругом разруха, ждать помощи неоткуда… Солдат, попадая в переплет, видит только врага и надеется на себя. Бывают такие ситуации…

Может быть, оба они, Зернов и Борис Ильич, подумали сейчас об этом. Зернов сказал только:

— Надо!

Магическое слово, будто вобравшее в себя все тяготы войны, символизировало волю и находчивость.

— Есть, — тихо произнес Борис Ильич и, поворачиваясь, зачем-то даже попытался козырнуть, хотя был в пальто и кепке, но у него не получилось, человек он был сугубо штатский. Улыбка на лице Зернова лишь подхлестнула его.

Прибыв на место и поставив бригаду рыть землянки, Борис Ильич с Бугаенко и бригадирами пошли на рекогносцировку — своего рода техническую разведку. Название, конечно, слишком громкое, если учесть, что отряд не располагал нужным инструментом, уже не говоря о технической документации.

Хребет и склоны горы были изрыты траншеями, земля еще пахла гарью — повсюду россыпи плесневеющих гильз, брошенное оружие, исковерканные пушки. Картина недавнего боя венчалась взорванным доверху порталом Гойхского тоннеля. Там возились саперы во главе с похожим на подростка капитаном, даже издали было видно, что опыта по расчистке тоннеля у них нет.

— Роете снизу, а сверху осыпается, Мартышкин труд! — сказал Бугаенко капитану.

— Покажите, как надо, — задиристо ответил капитан.

Бугаенко улыбнулся:

— Крепь — закон шахтного дела. Шаг прошел — закрепи. Вечером прошу на совещание.

За Гойхским тоннелем, на перевалах, было еще два подорванных: Навагинский и Ходжинский. Навагинский был разрушен гитлеровцами с особой изощренностью, в него предварительно загнали два паровоза с толом. Пробка породы — четырнадцать метров в сечении. Попробуй, возьми ее голыми руками.

…В пустом немецком блиндаже при свете карбидного фонаря шло заседание штаба отряда. Проблемой номер один была крепь. Это значило — прежде всего добыть инструмент. Кайла давали саперы.

Неунывающий механик Богорад первым нарушил тягостную паузу.

— Поискать в пустых селеньях да пошарить в траншеях — думаю, что-нибудь найдется.

Потом прораб Яцков, коренастый, с упрямым подбородком, заметил начальству, что прежде всего надо бы подумать о горячем питании, люди не железные, в конце концов. И тут опять-таки не кто иной, как механик Богорад, сообщил, что в одном рву он обнаружил утром полевую кухню. Почти целая — так, кое-что подварить да одно колесо поставить, на первый случай можно и без колеса. А что касается теса, то можно, между прочим, вручную пилить деревья на кряжи и топорами отщеплять доску.

Даже несведущему человеку было ясно, какого труда будет стоить заготовка сотен кубов теса таким способом. Но в эти минуты люди, казалось, гнали самую мысль о подсчетах. Просто каждый ощущал другого рядом, и это внушало надежду: вытянем. Главное, есть цель…

Борис Ильич подвел итог. Работа сменная, круглосуточная и сразу на всех трех тоннелях.

— Распылим силы, — возразил Бугаенко, которому на этот раз было не до шуток.

Обычно сдержанный, Борис Ильич, перебивая своего главного инженера, повысил голос, отчего даже слегка закашлялся:

— Именно — на трех. Всем на одном пятачке не развернуться, только мешать будем друг другу. Да и поезда все равно не пройдут, пока не сделаем все три тоннеля. Первый же нас измотает вконец, а так — раз уж начали — кончим все три. Свободной силой поманеврируем.

Бугаенко с некоторым удивлением взглянул на Бориса Ильича, которого всегда считал не столько организатором, сколько «ученой головой». А тут — смотри-ка… С тактической точки зрения, расчет верен. И психология учтена.