Мой знакомый медведь. Зимовье на Тигровой. Дикий урман

Он хотел разной краской пометить медведей, чтобы можно было отличать их одного от другого и к тому же узнать, далеко они забредают или держатся небольшого участка. Сергей Николаевич наткнулся на Витькину конструкцию раньше медведя…

Но все обошлось благополучно: Галина Дмитриевна быстро пришла в себя, а Сергей Николаевич «поостыл», пока шел от дальней тропы к избушке. Он даже заинтересовался, как сделано приспособление. И Витька с удовольствием показал еще не установленный над тропой полиэтиленовый мешочек, плотно завязанный, чтобы не сошла краска, и маленький крючкообразный самодельный нож, который мгновенно разрежет пленку, если потянуть за насторожку.

Галина Дмитриевна велела, не откладывая, сделать надежные запоры на дверь избушки изнутри и снаружи.

— Особенно изнутри, — подчеркнула она.

Из сухого березового полена Витька вытесал навертыш и здоровенным гвоздем прибил его к косяку. Галина Дмитриевна похвалила запор и попросила сделать еще три таких же. Для верности.

Когда уходили из избушки в поселок, порог посыпали сухой горчицей, чтобы у медведя пропало желание опять устроить погром.

Глава одиннадцатая

В следующий раз Витька пришел в избушку поздно вечером. Он сам вызвался идти на полевые, и директор отпустил его сделать мостки, прокосить шеломайник на фенологическом маршруте, установить километровые столбы. Закрыв за собой дверь, Витька долго сидел в обнимку с ружьем, боясь выйти даже к ручью за водой для чая. Первый раз он был на полевых один, и ему все казалось: кто-то бродит в сумерках вокруг избушки. Может, там ходил медведь, который уже грабил избушку и опять собирался наведаться в нее.

Забившись в угол на нарах, Витька всю ночь продержал руку на ружье. Налетал ли ветерок, скрипела ли крыша, кричала ли чайка на лимане, Витька открывал глаза и вслушивался в ночные звуки…

Чуть свет он принялся делать мостки через первый ручей. Потом рубил жерди, прокладывал их через топь, косил шеломайник, делая проход в высокой траве. Стуком топора, шумом косы он настораживал все живое и за дни работы не увидел ничего интересного.

Вечером, когда возвращался в избушку, усталость побеждала страх. Витька быстро засыпал, но спал чутко. Днем припоминал, что в полночь на лимане кричали лебеди, потом где-то далеко проворчал вулкан, а под утро шуршала в щели под крышей трясогузка… Будто где-то внутри Витьки неведомый «сторож» незаметно нес службу, чтобы тут же разбудить, если вдруг нагрянет опасность.

Но все было спокойно…

С рассвета до темна пропадая на маршруте, Витька до срока закончил работу и мог теперь целых два дня ходить за медведями.

В долине ручья высилась стена гигантской травы. Это были настоящие травяные джунгли, через которые ему нужно было идти. Там росли шеломайник с листьями, похожими на кленовые, только еще крупнее, дудник, размерами больше напоминающий дерево, чем траву, волжанка, похожая на малину, чемерица с листьями-лодками. Но больше всего было шеломайника. Он рос так густо, что просматривался всего на метр. Чтобы хоть что-то видеть под ногами, Витька размахивал стволами ружья, пробивая себе путь. А трава была молодой, сочной и еще не перестала тянуться вверх. За сутки шеломайник вырастал на длину карандаша.

Витька тонул в зеленых листьях. Вверху, внизу, перед глазами — они были всюду. Он то спотыкался о валежины, то попадал в неглубокие ямы, незаметные среди травы. Ничего не было видно: где кончаются заросли, много ли прошел. Рядом ни деревца, чтобы влезть, осмотреться. Может, и были неподалеку деревья, но разве увидишь их из такой травы.

Витька остановился перед растущими среди шеломайника двумя громадными медвежьими дудками. Высотой эти зонтичные растения были метра четыре и такой толщины, что казалось, на них можно влезть, как на дерево. Стволы, похожие на зеленый бамбук, снизу были толщиной почти с телеграфный столб. Витька и впрямь хотел было взобраться на них, чтобы осмотреться. Но едва коснулся рукой ствола, сразу почувствовал — это все-таки трава, а не дерево. Пришлось брать палку и, как саблей, крушить траву, чтобы не угодить в какую-нибудь особенно глубокую яму. Держать направление можно было только по солнцу, других примет не было.

И вдруг Витька вышел на небольшую поляну. Трава на ней была всего лишь по пояс, и среди нее четко выделялся ровный ряд ям. Это были еще не до конца сглаженные временем остатки давнего камчадальского поселения, но никто из старожилов не знал, когда на месте этих ям были жилища.

Витька сел на край пологой ямы и попытался представить, как сотни лет назад здесь жили люди. Наверное, промышляли медведей, ловили в лимане рыбу… Неужели вот в этих местах был обычай, о котором недавно читал: убивать одного ребенка из родившейся двойни, а больных выбрасывать на съедение собакам? Не верилось в эту дикость, которую будто бы еще застали на Камчатке русские.