Мой зверь безжалостный и нежный

Мне не нравился его язвительный и недобрый тон, даже ещё больше, чем откровенная грубость, но приходилось глотать его колкости. Всё-таки я у него дома и он — отец Тимура. Хотя, как по мне, это не красит человека — унижать того, кто с тобой не на равных и не может ответить. 

— Что ж, может, и так, — изрек он. — И всё же охота услышать подробности.

— Мой… бывший друг Рома разбил машину этого человека. Яши Черного. Очень дорогую машину. И уехал. Можно сказать, сбежал. Его люди нашли меня, но я тоже сумела сбежать. В лагерь. Четыре дня назад Рома приехал и отдал им часть денег. Я вернулась в Иркутск, — рассказывала я бесстрастно и сухо, словно повторяла в сотый раз заученный текст. — Они меня схватили, увезли в какую-то деревню, откуда меня забрал Тимур. Всё.

— То есть твой… ладно, бывший друг, сначала кинул Яшу. Вы сбежали. Потом он где-то сколько-то наскреб, вернулся. И ты вернулась с ним, но, оказалось, что мало. Денег вам больше взять неоткуда. Яша давит. И так удобно мой сын…

— Марина не с ним вернулась, — перебил его Тимур. — Она вернулась, потому что ее из лагеря уволили. А уволили ее из-за меня.

Сергей Михайлович перевел взгляд на Тимура, но ничего ему не сказал, снова обратился ко мне:

— А где сейчас этот бывший друг?

— Не знаю.

В его пересказе вся эта жуткая история выглядела ещё хуже.

— Ну да, — хмыкнул он. — Конечно. Вы, значит, делов наделали, а Тимур, ну и я, должны разгребать. Ты и впрямь умница.

Ну что, мое терпение тоже оказалось не бесконечным. И гордость, которую я старательно и всеми силами душила с самого его приезда, вдруг отчаянно взвилась. Я поднялась из-за стола, глядя ему прямо в глаза.

— Благодарю вас за ужин и за гостеприимство, — произнесла я. Голос звучал сухо и холодно, как будто внутри всё подернулось колючим инеем. Но спасибо хоть, что не дрожал. — Боюсь, я слишком у вас задержалась. Прошу прощения за беспокойство и хлопоты.

Сергей Михайлович перестал сверлить меня своим прищуром и смотрел уже нормально, даже с некоторым недоумением.

— Всего вам доброго, — я умудрилась даже выдавить вежливую улыбку. Потом задвинула стул и стремительно вышла из столовой.

— Марина! — окрикнул меня Тимур.

Но я не оглядывалась, торопливо пересекла холл и взбежала по лестнице. В груди мелко, противно дрожало, а горло словно тисками схватило. Чувствовала — вот-вот расплачусь. Поэтому на втором этаже припустила чуть ли не бегом, пока Тимур меня не догнал. Не хватало ещё разреветься при нем.

47

Марина

И правда, только я успела запереться в ванной, как слезы хлынули ручьем. Я подбирала их тыльной стороной руки, стараясь заглушить всхлипы, которые нет-нет да прорывались. Может, он и сто раз прав, этот Сергей Михайлович, но как же, черт побери, обидно! И как горько… Он ведь мне и малейшего шанса не дал. Выставил так, будто я намеренно использую Тимура.

Всё, не плачь, твердила я себе, не раскисай. Сейчас надо собраться и придумать, что делать дальше.

К счастью, когда постучался Тимур, я уже успокоилась, и только покрасневшие веки выдавали мою недавнюю небольшую истерику. Но вообще я уже сосредоточенно и без лишних эмоций укладывала вещи в рюкзак.

Собственно, там и укладывать особо было нечего. Вещей у меня — кот наплакал. Я даже по дому вчера-позавчера ходила в футболках Тимура. Их я сложила аккуратной стопочкой — потом занесу к нему. Жаль, постирать не успела, неудобно...

А вот зажигалку, проволочное колечко, поляроидную фотографию и его записку, которую я склеила скотчем, убрала во внутренний карман сумки. Правда, так захлестнуло сразу, что я снова чуть не расплакалась, но стук в дверь помог взять себя в руки.

Я ждала, что сейчас Тимур начнет уговаривать остаться, но теперь даже он не смог бы меня остановить.

Вздохнув, я все же открыла дверь. Однако это оказался не Тимур, а его отец. Я в недоумении отступила.

— Ты так поспешно убежала, — сказал он, входя в комнату. — Обиделась?

— Нет, — соврала я. — Я же вижу, что не пришлась ко двору. Зачем я буду раздражать вас своим присутствием?

Он с минуту смотрел на меня изучающе, потом неожиданно произнес:

— Извини, если был груб. Такой я есть. И эта твоя ситуация, в которую влез Тимур по своей дурости, разумеется, мне не нравится. Он сейчас просто влюбленный дурак. Но он уже влез, так что хочу я или нет, а проблему буду решать. И пока… — он просканировал взглядом комнату, остановившись на моем рюкзаке. — Пока будь здесь. Тебя никто отсюда не гонит, так что уйти ещё успеешь.

— Спасибо, но… — только и успела вымолвить я, как он пресек.

— Давай без всяких «но» и без истерик, — поморщился он. — Ситуация и так дерьмовая, так что не усложняй её ещё больше своими выкрутасами. Сказал, пока будь здесь. Всё.

Он повернулся ко мне спиной, шагнул к двери, потом оглянулся и нацелил на меня указательный палец:

— За грубость я извинился, — напомнил он, будто одолжение сделал. Потом вышел, оставив меня в полной растерянности.