Моя академия. Ленинград, ВМА им. С.М.Кирова, 1950-1956 гг.

Отдельные лекции читал уже не молодой профессор генерал-лейтенант м/с в отставке В.Н. Шамов. Читал своеобразно. Тему «Холециститы», например, он читал в форме анализа собственных ошибок при операциях на желчном пузыре. Этот уровень чтения лекции целесообразен для хирургов, проходящих усовершенствование, но не для слушателей 4-го курса, которых и в операционную-то не очень пускали. Но читал он понятно и доверительно. Анализ собственных ошибок! На это не всякий специалист способен. Мы это понимали, этот старик нам доверял что-то очень важное, и слушали как никогда. Был на той кафедре и профессор П.Е.Завгородний. Старался быть нам полезней. В конце коридора у них в клинике была лестница, так он, спрыгивая со ступеньки на ступеньку, учил нас приему, способствующему отхождению камней из мочеточника при мочекаменной болезни. Так наглядно! Я и сейчас вижу, как он спрыгивает. Не стеснялся. Он позже стал Заместителем начальника Академии. С ним я впервые удалил липому на лице у пациента в поликлинике академии. Так удачно вышло, что мне подумалось, не стать ли мне хирургом.

Может быть, под влиянием П.Е.Завгороднего мы с Сашей Шугаевым пошли на кафедру топографической анатомии и оперативной хирургии, которую в это время изучали, чтобы записаться в кружок. Вы видели когда-нибудь мышечный купол шеи? Это же храм, Домский собор, если смотреть снизу! Так целесообразно размещены и прикреплены мышцы к нижней челюсти, черепу, ключицам и лопаткам. Нас встретил молодой и крепкий преподаватель по локоть с голыми руками и в фартуке. Он, видимо, оторвался от операционного стола. Узнав, зачем мы пришли, и по достоинству оценив наши благородные чувства, он, тем не менее, отказал нам в работе у них, сказав, что здесь хирургия, а не Эрмитаж. И мы ушли. В то время уже многие определялись с выбором специальности, а у меня и Саши такой выбор не складывался. А ведь в это время кое-кто из наших уже оперировал, работая на кафедрах. Значит, мы еще не дозрели.

Cлушатели часто дежурили и по академии, и вне её. Дежурства были неизбежной нагрузкой для нас, они утомляли, отрывая от учебы. Мы понимали, что академия, раскинувшаяся на несколько кварталов города, должна была как-то сама себя обеспечивать. Но это тоже была академия того времени, поэтому я пишу и об этом.

Лиза уехала в Борзю. Это городок южнее Читы, по дороге в Монголию. Место гиблое: сопки, тайга, захолустье. Но на географическом факультете такие места для стажировки, наверное, наиболее интересны. Анна Гавриловна ждала ее, получая редкие весточки. Чтобы поддержать ее, да и из собственного интереса, я сходил с ней в Александро-Невскую лавру и старое кладбище при этой лавре. Лавра это церковь, знаменита она тем, что в ней прямо под полом захоронен Александр Васильевич Суворов. На полу выложена надпись: «Здесь лежит Суворов». И к этой памяти нечего добавить. А на кладбище было много обелисков в честь теперь уже мало известных генералов и адмиралов царской армии времен Порт-Артура (1904–1905 гг.), в том числе генералу Белому. Грустная была экскурсия. Анна Гавриловна, работник реставрационного учреждения, хорошо знала историю Петербурга и Лавры.

Месяца через два Лиза возвратилась со стажировки. Жизнерадостная, полная впечатлений. Ее переполняла романтика Забайкалья. В эти дни по радио стали исполнять песенку: «Милый чибисенок! Голосок твой звонок. Вместе с нами песню запевай!» Эта песенка была о ней.

От них я ехал к нашим, на проспект Стачек, в свое родное Забайкалье с его бездорожьем, лесными топями и надеждами. А оттуда в Академию, на занятия.

Новый год встречали в своей собственной квартире.

После сессии в мои каникулы мы с Люсей продолжили посещение Эрмитажа. Зал за залом. Вели записи своих впечатлений. Обменивались ими, обогащая друг друга. Потом было уже невозможно сказать, где чья находка. Это было так же приятно, как угощать, как раньше, друг друга земляникой. Мы становились равными, и только ее косички и школьная форма выдавали ее возраст. С тех пор Эрмитаж – наш общий друг.

Началось изучение детских болезней. Кафедра располагалась на Боткинской, была какой-то теплой, такими были преподаватели, слышались голоса детей. Профессор М.С.Маслов, начальник кафедры, генерал-майор м/с, являлся тогда главным педиатром Министерства Обороны. Молчаливый, внимательный, с прокуренными усами, он никогда не повышал голоса. Мне почему-то здесь понравилось. Я решил, что буду педиатром. Может быть, я вспомнил, как в эвакуации ухаживал за младшими братьями? И записался в кружок. Им руководил подполковник Г.Н.Гужиенко, спокойный и доброжелательный человек. Он дал мне тему для моих наблюдений, подсказал, какой литературой воспользоваться. Тема называлась: «Содержание хлоридов в крови и моче у детей, больных аллергическими заболеваниями (ревматизмом, пневмонией и бронхиальной астмой)».