Моя АНТИистория русской литературы

Но я не случайно затронула в начале этой главы времена НЭПа. Этот короткий промежуток времени интересен для меня прежде всего тем, что тогда, наверное впервые в истории русской культуры, стилеобразующей фигурой стала женщина. Не какой-то там жлоб в бордовом пиджаке с золотой цепью на бычьей шее, а именно женщина. Точнее, такая дамочка с характерной волнистой челкой набок, отплясывающая чарльстон. Лучше всего этот образ, наверное, запечатлели Ильф и Петров в лице Эллочки-людоедки. Странно, но эта девушка до сих пор кажется мне едва ли не самым притягательным образцом для подражания во всей русской литературе. Может быть потому, что практически ни одно слово из ее небогатого лексикона не выглядит сегодня устаревшим и архаичным, то есть она сумела найти какой-то вечный универсальный язык для выражения своих чувств. Мне также понятна и близка ее обостренная тяга ко всему модному и стильному, которой так не хватает большинству современных писателей. Да, пожалуй, из нее могла бы выйти настоящая писательница, законодательница мод! Ну разве что ей не хватает еще немного злости, которую Эллочке, наверное, следовало бы позаимствовать еще у одной ключевой героини тех лет – Гадюки Алексея Толстого. Идеальная писательница, по-моему, должна периодически испытывать вот такие же, как эта Гадюка (уж не помню точно, как ее звали), приступы злобы, подступающие откуда-то из далекого прошлого, вплоть до готовности кого-нибудь замочить. Без этого современной писательнице просто не выжить.

Вполне допускаю, что мое желание соединить в одно образы Эллочки Людоедки и Гадюки Алексея Толстого, да еще сделать их чуть ли не образцом для подражания для современной писательницы могло показаться кому-то чересчур нарочитым и надуманным. Однако я говорю все это вовсе не из желания кого-либо эпатировать – меня вообще редко посещает подобное желание. Потому что если повнимательней оглядеться по сторонам, то сама по себе окружающая реальность такова, что и напрягаться особенно не надо. Самой этой реальности вполне достаточно, чтобы человек, если он как-нибудь случайно ненароком на нее натолкнется, навсегда остался заикой. Проблема заключается в том, что люди, как правило, наталкиваются на эту коварную реальность в самые не подходящие для себя моменты, так как бо́льшую часть своей жизни предпочитают проводить в иллюзиях. Причем эти утопические представления людей о жизни порой имеют далеко не столь очевидную форму, как, например, было в случае со строительством идеального справедливого общества, возделыванием обдуваемой всеми ветрами целины или же стремлением урвать баснословные вклады в каком-нибудь Русском Доме «Селенга», неизменно «желающем всем счастья» с экранов ТВ.

Очевидность перечисленных выше утопий на самом деле в значительной степени ослабляет их опасные последствия. Так, человек, сидящий за рулем мчащейся на полном ходу машины, подвергает себя серьезной опасности только в те мгновения, когда по-настоящему, всерьез, погружается в глубокий сон. Если же он просто так, как бы только в шутку, прикрывает глаза, а на самом деле наблюдает за дорогой, то ничего особенно опасного, в сущности, и не происходит. Так, в общем-то, было и в нашем недавнем прошлом: люди как бы в шутку прикрывали глаза, а потом эта игра в жмурки им надоела, они просто поснимали свои игрушечные повязки, и все! Поэтому и огромные разоблачительные тома русской эмигрантской философии, объемистые антиутопии – о сочинениях так называемых диссидентов я вообще молчу – сразу же, мгновенно утратили свою актуальность и стали абсолютно никому не интересны. Все ведь и так всем понятно без этих многомудрых книг!

Однако есть утопии куда менее игрушечные и потому гораздо более опасные, подпадая под влияние которых человек и вправду погружается в какой-то сон и почти полностью утрачивает ощущение реальности. Однако, если кто-нибудь вдруг решил, что я вижу свое предназначение, как писательницы, в том, чтобы просвещать своих читателей на этот счет, делиться с ними своим жизненным опытом и пр., то он глубоко заблуждается. Моя главная и единственная задача в жизни – кое-как сориентироваться во внешнем мире самой, чтобы, не дай бог, не заснуть и не вмазаться в какую-нибудь стену на полном ходу – скажем так, раз уж я взялась проводить эту аналогию между человеческой жизнью и мчащейся на всей скорости машиной… И мое равнодушие к окружающим вовсе не продиктовано какими-то особыми садистскими наклонностями моей натуры – у меня просто-напросто нет времени оглядываться по сторонам и обращать внимание на других. Поэтому мне и нет до них, в сущности, никакого дела. Главное – выжить самой!