Моя Антония

Ночи в пору уборки хлеба стояли жаркие и душные. Жнецы спали на сеновале, там было прохладнее, чем в доме. Я подолгу лежал в постели у открытого окна, любуясь бледными зарницами на горизонте или глядя на угловатые очертания ветряной мельницы, упиравшейся в синее ночное небо. Однажды вечером разразилась буйная гроза, но дождь был несильный и не попортил сжатый хлеб. Мужчины сразу после ужина ушли в конюшню, а мы с Антонией, вымыв посуду, залезли на покатую крышу курятника полюбоваться тучами. Оглушительно гремел гром, точно грохотали листы железа на крыше, молнии длинными зигзагами прорезали небо, на мгновение выхватывая из темноты и приближая к нам окружающие предметы. С одной стороны на небе чернели грозовые тучи, но на западе оно оставалось ясным и чистым: при вспышках молний эта спокойная половина неба казалась глубоким синим морем, залитым лунным светом, а часть, покрытая тучами, напоминала мраморную набережную в некоем прекрасном приморском городе, обреченном на гибель. На наши поднятые к небу лица упали крупные теплые капли дождя. Черная туча, не больше лодки, выплыла в светлое пространство и одиноко устремилась на запад. Вокруг уже слышался мягкий стук капель, падающих в густую пыль, устилавшую двор. Бабушка подошла к дверям и крикнула, что мы вымокнем, да и поздно уже.

— Сейчас, — отозвалась Антония. — Я люблю твою бабушку и все здесь люблю. — Она вздохнула. — Как бы я хотела, чтобы папа жил и видел это лето! Вот бы никогда не наступала зима!

— Ничего, лето еще не скоро кончится, — утешил я ее. — Тони, почему ты не всегда такая?

— Какая?

— Ну как сейчас, такая, как ты есть. Почему ты все время стараешься быть вроде Амброша?

Она легла, заложив руки за голову и глядя в небо.

— Если бы я всегда жила здесь, как ты, — другое дело. Тебе все будет легко. А нам трудно.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДЕВУШКИ-СЛУЖАНКИ

1

Уже почти три года я прожил у дедушки, когда он решил перебраться в Черный Ястреб. Тяжелая работа на ферме становилась им с бабушкой не под силу, а мне исполнилось тринадцать, и они считали, что я должен ходить в приличную школу. И вот мы сдали нашу ферму в аренду той самой "доброй женщине вдове Стивенс" и ее брату холостяку, а себе купили дом священника Уайта на северной окраине Черного Ястреба. Дом этот стоял первым при въезде в город, и сельские жители, завидя его, радовались, что их долгое путешествие подошло к концу.

Мы собирались переехать в Черный Ястреб в марте, и дедушка, наметив этот срок, сразу сообщил о своем решении Отто и Джейку. Отто ответил, что ему вряд ли удастся сыскать для себя другое такое место, да и надоело копаться в земле — пора, наверно, как он сказал, "обратно на Дикий Запад". Джейк, соблазненный рассказами Отто о тамошней полной приключений жизни, решил ехать с ним. Чего мы только не делали, чтобы отговорить Джейка! Ему так мешала его неграмотность, он был так доверчив — лучшей добычи для жуликов не найти. Бабушка убеждала Джейка остаться здесь, где все его знают, среди порядочных людей, добрых христиан, но он слышать ничего не хотел. Он мечтал сделаться старателем. Джейк верил, что в Колорадо его ждут серебряные залежи.

Джейк и Отто помогали нам до последнего дня. Они перевезли нас в город, застелили коврами полы в новом доме, смастерили полки и шкафы в бабушкиной кухне — видно было, что им не хотелось разлучаться с нами. Но в конце концов они уехали, даже не сказав нам заранее о дне отъезда. Эти два парня служили нам верой и правдой и в зной, и в стужу, они дарили нам то, чего не купишь ни за какие деньги. Для меня они были как старшие братья: при мне вели себя сдержанно, смиряли языки, никогда не отказывали в дружбе. Но вот однажды утром, подхватив свои клеенчатые чемоданы, принарядившись, они сели в поезд, идущий на запад, — и больше я их никогда не видел; Много месяцев спустя мы получили от Фукса открытку; он писал, что Джейк слег было с воспалением легких, но теперь они уже работают вместе на шахте "Невеста янки" — и дела у них идут хорошо. Я написал на эту шахту, но письмо мое со штампом "невостребованное" вернулось обратно. Больше мы о них не слыхали.

Черный Ястреб, этот новый мирок, куда мы переселились, был чистым, зеленым городком с просторными дворами вокруг домов, с белыми заборами, с широкими пыльными улицами, на которых вдоль деревянных тротуаров росли стройные молодые деревца. В центре в два ряда стояли новые кирпичные магазины, кирпичная школа, здание суда и четыре побеленные церкви. Наш дом был расположен в верхней части города, и из окон второго этажа виднелись извилистые крутые берега речки, протекавшей двумя милями южнее. Этой речке предстояло стать мне утешением в те дни, когда я тосковал по вольной жизни в прерии.