Моя Атлантида. Избранное

Во мрак я вглядываюсь долго:
Летят века в дыму, в огне.
Мелькнёт твой лик в тумане волглом,
И станет вновь тревожно мне.

Что значит вещая тревога?

О чём шумит во мгле ковыль?
Никто не скажет. Лишь дорога
Поднимет к смуглым бёдрам пыль.

В ней знак моей судьбы таится,

В ней плоть проглянет, светлый дух.
Заржёт призывно кобылица,
И вечность отзовётся вдруг.

Как всадники, застыли тени

В яругах, балках и кустах,
На купах призрачных растений,
Возросших на былых костях.

– Ты ждёшь меня? – я слышу голос

Как будто бы из-под земли.
Прижат шеломом пышный волос,
В глазах пылают ковыли.

– Вот меч тебе. Держи покрепче,

Тебя обучат им владеть.
Он быстро грусть твою излечит,
Душа обязана лететь.

Она бессмертна, как равнина,

Как звёзды, что видны в ночи.
Уносит жизнь судьбы стремнина,
А не разящие мечи.

Коня подводят мне, и вместе

Мы скачем в зареве огней.
И путь наш долог, неизвестен
В просторах родины моей.

23. 12. 91

Иловай

Как предки, чту я свято рубежи
Твоих лесов и праведных степей.
Событья давних лет во мне свежи,
Как будто сам я гнал твоих коней.

Как будто я скакал к твоим лугам,

Рожок играл тревогу, скорый сбор.
И тучи стрел взлетали к облакам,
И звон мечей ломал сосновый бор.

Лишь раз тебя не смог я отстоять.

Ты был в крови, клубился чёрный дым.
И, отбиваясь, отступала рать,
Чтоб вновь вернуться к берегам родным.

Кто я по крови? Русич, славянин,

Ещё течёт кровь скифская во мне.
В крови ковыльный дух твоих равнин
Летит, как встарь, на бешеном коне…

Ты говоришь, что я теперь поэт.

Что ж, поругай. Прости мои грехи.
Я знаю: без тебя пути мне нет.
Вон коршун чертит надо мной круги…

Я слышу, как журчит твоя струя,

Теряясь в заповедной глубине.
В ней растворилась молодость моя.
Но я с тобой, и ты навек во мне.

«Гусли славили Бояна…»

Гусли славили Бояна,
Замирали и звенели,
Где Донец блестел водою
И туман рождался белый.

И под клики лебедей

Каждый думал неотступно:
Завтра снова в путь-дорогу
К половецким рубежам.

Гасли звёзды, меркли дали,

Рокотали тихо струны
О земле, омытой кровью,
Об уснувшем ковыле.

Кто дремал под волчьей шкурой,

Кто свой меч острил с надеждой,
Кто молился, как язычник,
На червлёный тусклый щит.

Плач Ярославны