Моя борьба

Они сидели друг против друга. Как друзья-приятели. И когда певица пришла, они не набросились друг на друга, как изголодавшиеся любовники Они будто всегда сдерживали себя и хранили, берегли для постели. Даже маленькие эмоциональные проявления они оставляли на потом, на постель. И певица думала — только ли это из-за писателя, который не любит «телячьи нежности», или все-таки и сама она не очень-то нежная. Но вот с французом она нежничала! И сидя на диване, положа нога на ногу в ажурных чулках — писатель уже назвал их траурными шторками! в своей манере он был, писатель! — певица очень хотела ему сказать, что вот, она нежничала с французом, и это значит, что «ты, писатель, солдафон!». Она не очень понимала, что она хочет — похвастать перед писателем, что у нее есть француз? «Ты ведь сам мне говорил — заведи любовника! и вот познакомилась я, знаешь ли, с французиком, ха-ха, какие у него кокушки миленькие!» Или же она хотела, чтобы писатель заревновал-занервничал? Все-таки, как другу, ей не хотелось бы, нет, рассказать писателю. Это он с Врагиней делился знакомством с богатой немкой, и та ему одобрительные письма писала — «Богатая немка это хорошо, друг-палка! Еби богатую немку! Езжай в Мюнхен, брат-палка!..» А певица уже, между прочим, жила с писателем в Париже… Ах, ладно, дело прошлого. Хотя, что значит «ладно»? Именно из этих деталей и сложились их взаимоотношения! Из всех этих маленьких начальных деталей, тогда еще…

Теле был включен. У певицы не было теле, поэтому, как только она приходила, писатель включал для нее теле. Как если бы у певицы не было душа — она, придя к писателю, сразу бы помылась. Или вот, когда писатель к ней приходил, она сразу ему предлагала что-то из холодильника, потому что он жил без него. Так вот, ему казалось, видимо, должен жить скрывающийся какой-то боец, борющийся с трудностями жизни и готовящийся к главному делу жизни.

А по теле показывали, как разрушают главное дело жизни В.И.Ленина. Контрреволюционер Горбачев стоял, между прочим, на мавзолее и приветствовал толпы не очень уже организованных демонстрантов. Показывали кусочки из хроники революционных лет. И никак нельзя было сказать, что это подтасовка, что не на самом деле это безумие, а под дулом пистолета. Вот он, обезумевший народ, орал «Урря!» на низвергаемые церковные купола! Тот же народ орал и проламывал череп молотами и кувалдами Николаю II — памятники царей стаскивали за веревки, крушили и крушили. А теперь народ хотел водружать памятники и церковные купола. Но для этого надо было опять, снова низвергнуть установившиеся, на их месте, культы и символы. Теперь требовали охраны старины. Переименования городов. Снова кого-то обижая! Кого-то сажали на престол, низвергнув предыдущего. А Ленин выступал с броневика, под снегом, держа в кулаке кепку, которую ему, видимо, успели сунуть вместо котелка, в котором он прибыл из-за границы. Ленин был какой-то не революционерный по сравнению с другими, да и самый старший среди них. Ему было… 48 лет! и это было — старый! Троцкому было 38. Но все их выступления перед народными толпами были очень впечатляющи. И только дураки могли не увлечься этим безумием — в котором было все: романтика, надежда, неограниченные возможности, поэзия, сила. За французским переводом слышны были знаменитые слова Ленина, с картавым «эр» — «Товарищи!.. Революция в опасности!.. Меньшевики… Буржуазия…» Но революцию судили только по нынешним ее результатам. По тому, что не было вокмэнов, чего-то еще…

Они ели курицу, которую писатель наловчился очень вкусно готовить. А по теле уже начался любимый фильм певицы. «Дас Бот»^[125]. В нем не было ни одной женщины. Настоящий суровый фильм на 7 Ноября. И певица с сожалением констатировала, что всегда, когда появляется женщина, все становится каким-то не таким. Она все портила, женщина. Либо она была истеричкой, либо она предавала, либо вносила разлад, либо она дура или слишком уж стерва. И поэтому в «Дас Бот» не было ни одной женщины — существующие образы их к этому фильму не подходили. И Машке было обидно — это значило, что в сюжете, который ей нравился, в ситуации, которая нравилась, ей, женщине, не было места!

Встречи писателя с певицей были пародиями на совместную жизнь. Встречаясь, они должны были успеть проделать все то, что делают, живя вместе. Поговорить, обменявшись впечатлениями об актуальностях, рассказать друг другу новости, покушать, выпить, посмотреть теле, показать что-то друг другу — книжку, одежку, безделушку — поругаться и помириться, лечь в постель. Все это надо было успеть за встречу, то есть как бы прожить минисовместную жизнь.