Моя борьба. Книга третья. Детство

– Там мы не были, – выговорил я наконец.

– Что за ерунда! – сказал он. – И что же вы там, интересно, вытворяли, раз ты теперь не хочешь признаваться, что вы там были?

– Да не были мы там, – сказал я.

Мама с папой переглянулись. Папа больше ничего не сказал. Мои руки снова стали меня слушаться, и я наполнил свою тарелку и принялся есть. Папа положил себе добавки, движения его по-прежнему были плавными. Ингве уже поел и сидел рядом со мной, уперев глаза в столешницу, – одна рука на коленях, другая на краешке стола.

– Ну, и как провел день наш школьник? – спросил папа. – На дом что-нибудь задали?

Я помотал головой.

– Учительница как – ничего?

Я кивнул.

– Как там ее зовут?

– Хельга Тургерсен, – сказал я.

– Точно, – сказал папа. – А живет она… Она не говорила где?

– В Сандуме, – сказал я.

– По-моему, она славная, – сказала мама. – Молоденькая, и ей там нравится.

– Но мы опоздали, – добавил я с облегчением от того, что разговор свернул на другое.

– Да? – Папа перевел взгляд на маму: – А мне ты ничего не говорила.

– Мы заблудились по дороге, – сказала мама, – вот и опоздали на несколько минут. Но самое важное мы, кажется, не пропустили. Правда же, Карл Уве?

– Правда, – промямлил я.

– Не разговаривай, пока не прожевал! – сказал папа.

Я проглотил кусок.

– Больше не буду, – сказал я.

– Ну, а у тебя, Ингве? – сказал папа. – Никаких неожиданностей в первый день?

– Нет, – ответил Ингве и выпрямился.

– Тебе ведь, кажется, сегодня на футбольную тренировку? – спросила мама.

– Да, – подтвердил Ингве.

Он поменял команду, ушел из «Траумы», которая выступала за наш остров и в которой играли все его товарищи. У них там была потрясающая форма: синяя футболка с косой белой полосой, белые шорты и носки в синюю и белую полоску. Ингве перешел в «Сальтрёд» – клуб в поселке на том берегу залива – и сегодня отправлялся туда на первую тренировку. Брату предстояло проехать на велосипеде через мост, – раньше он никогда через мост один не ездил, – и дальше по дороге до стадиона. Примерно пять километров, по его словам.

– Ну, а что еще было в школе, Карл Уве? – спросил папа.

Я кивнул и, дожевав, сказал:

– У нас будут уроки плавания. Шесть занятий. В другой школе.

– Вот оно что, – сказал папа и провел рукой по губам, но застрявший в бороде кусок там так и остался. – Это неплохо. А то куда же это годится – жить на острове и не уметь плавать!

– К тому же это бесплатно, – сказала мама.

– Только нужно купить купальную шапочку, – сказал я. – Всем велели купить. И еще, может быть, плавки? Не трусы, а эти… ну, в общем.

– Шапочку мы, пожалуй, купим. А вот насчет плавок… Вполне обойдешься трусами.

– И очки для ныряния, – сказал я.

– Еще и очки тебе? – Папа насмешливо посмотрел на меня. – Это еще надо подумать.

Отодвинув от себя тарелку, он поудобнее уселся на стуле, прислонившись к спинке.

– Спасибо за обед, мать! Было очень вкусно, – сказал он.

– Спасибо за обед, – сказал Ингве и ушмыгнул из кухни. Через пять секунд я услышал, как у него защелкнулась дверь, он уже закрылся у себя в комнате.

Я немножко посидел за столом, на случай если папа захочет еще что-то сказать. Он посидел, глядя в окно на четверых парней с велосипедами, которые собрались у дальнего перекрестка, затем поднялся, поставил тарелку в мойку, взял с буфета апельсин и, не сказав никому больше ни слова, отправился в свой кабинет, прихватив под мышкой газету. Мама начала убирать со стола, а я пошел к Ингве. Он укладывал рюкзак. Я сел на его кровать и стал смотреть, как он собирается. У него были хорошие бутсы, черные «адидасы» со съемными шипами, очень приличные футбольные шорты «умбро» и черные с желтым стартовские носки. Сначала мама купила ему черно-белые носки «гране», но он отказался их надевать, так что они перешли мне. Но лучше всего был адидасовский тренировочный костюм, синий с белыми полосками, из блестящей, гладкой материи, а не из привычного тусклого эластичного трикотажа, как для гимнастической одежды. Я иногда нарочно нюхал его, погружая нос в шелковистый материал, потому что запах у него был удивительный. Возможно, мне так казалось потому, что я сам мечтал о таком костюме и этот запах сконцентрировал в себе представление о том, чего я так вожделел, а возможно, потому, что этот насквозь синтетический запах, не похожий ни на какой другой, словно пришел из другого мира. Как некий привет из будущего. Кроме тренировочного, у Ингве был еще и сине-белый адидасовский непромокаемый костюм, который он надевал сверху в дождливую погоду.

Ингве молча уложил вещи в сумку, застегнул большущую красную молнию и сел за письменный стол. Стал смотреть расписание.

– Вам сегодня что-нибудь задали?

Он помотал головой.

– И нам тоже ничего не задали, – сказал я. – Ты уже обернул учебники?

– Нет. У нас на это целая неделя.

– А я займусь сегодня вечером, – сказал я. – Мама будет мне помогать.

– Здорово, – сказал он, вставая. – Ну, я пошел. Если не вернусь до полуночи, значит, меня слопал человек без головы. Интересно, как он это делает!