Моя чокнутая еврейская мама

Мои глаза наполнились слезами, но даже в этот момент полного эмоционального раздрая превращение моей мамы из язвительной, забавной женщины, какой я привыкла ее видеть, в мать настоятельницу из фильма «Звуки музыки» меня чрезвычайно обеспокоило. Одно из двух: или мама готовилась к исполнению саркастической вариации на тему «И как же нам решить проблему с Марией?»[20] – или она знала что-то такое, чего не знала я.

– Мам, я должна сказать ему, что я чувствую. Если я сейчас не попытаюсь, то потом никогда себе этого не прощу. Ведь так?

Мама долго молчала. И я не могла не отдать должное ее выдержке, отнюдь ей не свойственной. После бесконечных часов разговоров об Адаме лично я на мамином месте ответила бы так: «Не попытаешься? НЕ ПОПЫТАЕШЬСЯ?! Ты, наверное, шутишь! Ты сделала все возможное и невозможное, разве что не легла голая в его двуспальную кровать и не раздвинула перед ним ноги!» Что ясно свидетельствует о моей неготовности быть родителем. А также является проверкой маминых педагогических способностей, а именно ее понимания того, что на ошибках учатся.

– Мам?

– Да, солнышко, я тебя слушаю. Сомневаюсь, что тебе следует отправлять письмо, но, если ты все-таки надумаешь, ПОЖАЛУЙСТА, убери фразу насчет вечной любви.

Справедливо.

Как только мы закончили разговор, я тут же отправила Адаму письмо. И все вышло не слишком хорошо.

Адам воспринял письмо очень мило – настолько, насколько способен на это девятнадцатилетний парень, – и деликатно указал мне мое место в секторе для друзей. По моим понятиям, смысл его слов сводился к следующему: «Я… э-э-э… но мы же друзья!»

И все последующие годы я хранила его письмо на рабочем столе своего компьютера, в защищенной паролем папке под названием «НЕ ОТКРЫВАЙ, ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ ПЛАКАТЬ». В той же папке хранились мои ужасные рассказы, полные экзистенциальных подростковых страхов, и имейлы, которые подросток Кейт считала достойными своей «эмоциональной» папки. Я перечитывала содержимое папки под песню «Beautiful» и, позорно разнюнившись, надрывно подпевала Кристине Агилере. Однако всякий раз, пытаясь открыть имейл от Адама, я поспешно закрывала папку, не в силах пережить боль унижения. Тем не менее мы с Адамом дружим и по сей день, так что этот случай нельзя назвать полной потерей.

В то утро мама вполне могла бы меня остановить, и она это знала, как, впрочем, и то, что я, скорее всего, получу унизительный отказ, а значит, впереди меня ждут мучительный период песенного творчества и тернистая дорога избавления от лишнего веса. Но мама поняла, что настало время отрезать пуповину (крошечный кусочек от той, что по-прежнему нас связывает) и позволить мне набить шишек. Не сомневаюсь, если бы маме пришлось встать на мою защиту, она вполне могла бы голыми руками оторвать яйца у льва, поэтому ей наверняка было тяжело видеть мои любовные терзания. Но если оставить в стороне львиные гениталии, мама отлично понимала, что единственный способ помочь мне повзрослеть – позволить чуточку пострадать: «Иногда только разбитое сердце может подсказать тебе, как обойти стороной пенис»[21].

С днем рождения, детеныш!

Громкий стук и пронзительный голос, поющий «С днем рождения», вернули меня в реальность, напомнившую о себе жутким похмельем. «С днем рождения, моя толстожопенькая дево-о-очка! С днем рожденья тебя-я-я-я!» Да, очень похоже на мою маму.

Я попыталась нашарить будильник и сощурилась на злобный красный дисплей. Восемь утра. Рядом со мной на кровати покоился Джаред, предмет моей пылкой страсти. Красавчик Джаред, с его загорелым, хотя и подозрительно коротким торсом, с его псевдоинтеллектуальной экзистенциальной тоской, наконец-то утихшей на короткий момент сна. Мы находились в моей общежитской спальне в Нью-Джерси, и я так и не переоделась со вчерашнего вечера, и это было утро моего двадцатого дня рождения. И моя мама проделала две с половиной тысячи миль от нашего дома в Лос-Анджелесе, чтобы спеть на пороге моей комнаты!

– Боже мой! Этот свет! Мне срочно нужен ботокс, чтобы я могла здесь стоять!

Да, это определенно моя мама.

ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!

Ну конечно, мне не следовало удивляться. В том, что касается сюрпризов на день рождения, маме нет равных. Я попыталась растолкать Джареда под неумолчный стук в дверь.

– Уф, секундочку!

После девятнадцати лет получения очередной бомбы на день рождения, включая тот случай, когда разносчик цветов вручил мне букет тюльпанов, а затем, раздевшись до стрингов, исполнил сексуальную версию «С днем рождения», каждый год накануне своего дня рождения я приучалась проявлять сверхбдительность. По мере приближения двадцатого января я объявляла повышенный уровень тревоги. Это обыкновенный почтальон или человек со специальной посылкой, любезно отправленной моей мамой? Барменша напевает себе под нос по собственной инициативе или же это начало тщательно продуманного флешмоба в честь моего дня рождения?