Моя чужая новая жизнь

— Прекрати ко мне цепляться, — тихо ответила, глядя в разбешенные глаза. — Иначе продолжать можно до бесконечности.

— Шнайдер, ты что, действительно сдурел? При чём здесь Карл? — подпряглись пацаны.

Тот стоял, нависнув над моей тушкой, продолжая взглядом убивать в изощрённых комбинациях.

— Мелкая ты пакость, всё ведь продумал, — процедил он и неожиданно усмехнулся.

— Только смотри как бы я не выловил тебя в Берлине, когда мы вернёмся. Ты ведь не всегда будешь расхаживать под охраной.

— Да пожалуйста, — лучезарно улыбнулась на эту угрозу, прекрасно понимая, что в Берлин я никогда не попаду. — Тебе адрес оставить?

* * *

Стояла неприветливая дождливая русская осень. Мы медленно, но верно продолжали идти на Москву. Не без злорадства я слушала, как немчики жалуются на погоду, хотя конечно мучилась и сама. Непрекращающиеся дожди превращали и так не самые благоустроенные дороги в настоящее месиво из грязи, в которых намертво вязла даже хвалёная немецкая техника. Мы постоянно были вымокшие до нитки, но кого это волновало? Генералам было похрену — главное побыстрее взять Москву. Сегодня небо было на удивление ясным, но насладиться погодой нам явно не светило. Вилли согнал всех к болотистой речушке, за которой по разведданным находился в укрытие полк Красной армии.

— Направо или левее? — уточнял по-русски ботан у мужиков, которых Кребс выцепил из ближайшей деревни.

Ага, так они вам всё и скажут. Хотя конечно всё может быть — теперь не угадаешь, кто останется верным своей стране, а кто переметнётся к врагу.

«Вот-вот, и я о том же», — укоризненно напомнила мне совесть.

— Левее, — покладисто закивал дядька. — По времени идти около десяти часов.

Синеглазка перевёл всё брату. Вильгельм, не отрываясь от карты, уточнил:

— Значит идём туда? Он точно говорит?

Фридхельм ещё раз переспросил, и мужик с самым честным видом закивал. Я с интересом приглядывалась, пытаясь догадаться, лжёт он или как.

— А партизаны? — не сдавался осторожный Вильгельм.

— Нет никаких партизан.

Вот тут я окончательно уверилась, что дело попахивает керосином. Я бы даже сказала разит. Партизаны были везде и постоянно устраивали немцам диверсии: взрывали железные дороги, склады с оружием, портили линии связи, а порой вылавливали отставшую от части машину и показательно оставляли трупы повешенных врагов у дороги.

— Я ему не верю, — подозрительно прищурился Шнайдер.

Не ты один такой умный, блондинчик, но тут от нас мало что зависит. Вильгельм ещё раз окинул всех напряжённым сосредоточенным взглядом и отдал приказ:

— Все за мной!

Идти по болотистой местности по щиколотку в мутноватой жиже то ещё удовольствие. К тому же из-за деревьев и камышей было ни хренасеньки не видно, и если дед брехал, и где-то поблизости притаились партизаны, то мы сейчас для них лёгкая мишень. Я как всегда затесалась посерёдке отряда, держась поближе к Касперу и Коху. Уж у них то реакция получше моей, если что всегда прикроют. Озираясь по сторонам и боясь услышать характерный сухой щелчок, под ноги я конечно же не смотрела. И как оказалось очень зря. Я не сразу поняла что происходит — увидела, как подозрительно вскинул винтовку Фридхельм и как застыл идущий рядом с ним Мориц. Напряжённую тишину разорвал вопль Вильгельма:

— Мины! Всем назад! Слышите, отходим назад!

Я в панике медленно отступала, не сводя глаз с них двоих. Лица Морица я не видела, у синеглазки как всегда шокированно-пришибленный видон. А ещё я видела, как побледнел Вильгельм, понимая насколько близко к мине находится брат.

— Фридхельм, только не дёргайся, очень медленно иди ко мне, слышишь?

Ботан осторожно двинулся к нам и я чуть не заорала, когда его за руку перехватил Мориц. Наверное что-то просит передать своей семье. От этого прощания стало жутко. На его месте мог сейчас стоять любой из нас.

— Быстрее, отходим! — Вилли, убедившись, что брат в безопасности, бесцеремонно подхватил меня за локоть, отводя дальше.

Я отвернулась, заранее предполагая, что увижу кровавое месиво, и сжалась в комок, когда прогремел взрыв. В отряде царили раздрай и смятение. Фридхельм смотрел, как умел он один — с болезненным отрицанием паршивой действительности. Парни устроили перекур, мрачно переговариваясь:

— Проклятые русские наверняка нашпиговали минами всё вокруг.

— Поскорее бы выбраться отсюда.

Вилли и Кребс тем временем обмозговывали как быть дальше. Мины минами, а боевое задание должно быть выполнено. Я подалась чуть ближе, надеясь подслушать, как они собираются выводить нас из этой задницы.

— Надо вызывать сапёров, — Винтер нервно расхаживал взад-вперёд.

— Это займёт много времени, и мы здесь застрянем. Парни вымотаны и мы совершенно не готовы к русской зиме, — возразил ему Кребс.

— А без сапёров мы потеряем треть наших парней!

Синеглазка курил, тоже слушая эти переговоры, и внезапно сказал:

— Можно никого не ждать, — кивнул на притихших мужиков. — Они же явно знают не одну дорогу, так пусть показывают.

— А если заупрямятся, то пусть лучше их разнесёт на куски, чем нас, — одобрительно добавил Шнайдер.