Моя чужая новая жизнь

— Давай, не дичись, — продолжал зазывать немчик. — Выпьешь сто грамм на сон грядущий, расскажешь нам что-нибудь о себе.

Я помотала головой, не в силах разродиться даже парой фраз. С моим характером, как показывала практика, лучше вообще не открывать рот. Но тут на сцену вышел мудила, которого я поневоле запомнила ещё с того дня, когда он меня выловил на дороге. Шнайдер. Этот был постарше остальных парней и, пожалуй, классически подходил под образ солдатской мрази. Злобный, грубый, с опасным блеском в бесцветно-голубых глазах. Он частенько позволял себе терроризировать и так зашуганных местных. Мог отпихнуть мальчишку, не вовремя попавшегося на пути, или грубо потребовать от какой-нибудь тётки постирать свои шмотки. Справедливости ради такое позволяли себе не все. Многие солдаты в благодарность за подобные услуги расплачивались с местными консервами из своего пайка. Да и вроде как женщин, детей, стариков не трогали. По крайней мере, за то время, что я успела здесь намотать. Хотя всё может измениться — в начале войны, возможно, немцы ещё сохраняли какие-то принципы. Зверства начнутся, когда станет понятно, что русские не собираются сдаваться и способны сильно обломать их радужные планы.

В общем, если ненависть оценивать по баллам, то в сторону Шнайдера мой счетчик прямо-таки зашкаливал. Я бочком протиснулась на приличном расстоянии в сторону своей ночлежки, но этот гад лениво, даже не вставая с бревна, ухватил цепкой лапищей меня за руку и потянул на себя, вынуждая приземлиться рядом.

— Ты же не хочешь сказать, что наше общество недостаточно хорошо для тебя, Карл? — вроде как добродушно спросил он, но улыбка не затрагивала его глаз. Он явно ожидал повода, чтобы поглумиться или повоспитывать тюфяка-новобранца.

— Хваталки убери, — просипела я, дёргая рукой. — Уже поздно, скоро отбой, я иду спать.

— Ничего, мы не будем долго засиживаться, — ухмыльнулся он, протягивая мне здоровенную бутылку с мутной жидкостью. — Раз уж так рвался стать мужчиной, веди себя соответственно. Выпей немного, расслабься.

— Оставь мальчика в покое, Шнайдер, — подал голос ещё один тип, которого я поневоле запомнила.

Фридхельм Винтер. Ага, братик нашего сурового лейтенанта. Полная, кстати, его противоположность. Начиная от внешности и заканчивая гражданской позицией. Ещё одна жертва подъёбок — ему постоянно прилетало, особенно от того же Шнайдера. Хотя я терпеть их всех не могу, но объективно, конечно, парни были правы — такого мальчика-одуванчика нельзя было выпускать на войну. Наш Фридхельм, если выражаться культурно — пацифист, ну, а если по-простому — задрот последний. Он был странным: не верил в их быструю победу, всем видом показывал, насколько ему претит то, что происходит вокруг, не рвался в добровольцы на боевые задания.

Ну и конечно самое охренительное — это недомогание умудрилось протащить на фронт мешок книг. И ещё находил время их читать. Самое оно почитать Гёте после того, как замочили кучу народа или сожгли село. Я собственно благодаря этой библиотеке и запомнила его. Чуть ли не в первый же день увидела этого ботана с томиком Шиллера в ручонках и смело подрулила к нему. Знала бы, чем это всё обернётся, возможно, даже и близко бы не подошла. Но тогда мне казалось удачной идеей разжиться, если не словарём, то хотя бы какой-нибудь книженцией. Я всё ещё опасалась за уровень своего немецкого, а ведь самый простой и действенный способ улучшить знания — как можно больше говорить и читать на чужом языке. Обычно завести непринуждённый разговор для меня не представляло проблемы, но тогда я отчего-то затупила и просто молча уселась рядом. В лоб спрашивать есть ли у него в загашнике словарь или учебник грамматики было бы верхом идиотизма, а разжиться литературой хотелось. Я выжидательно молчала, и Фридхельм заговорил первый с каким-то насмешливым вызовом:

— Что смотришь? Книг раньше не видел? Или тоже почитать хочешь?

— А если и хочу, то что? — не осталась в долгу я. — У тебя найдётся ещё одна?

Фридхельм одарил меня взглядом в стиле да-не-может-быть, но всё же кивнул:

— Пойдем, — я просто обалдела, когда он открыл передо мной ранец с походной библиотекой.

— Ну, выбирай.

Сразу выхватила томик Шекспира — я не особо любитель немецких поэтов. Мне нужна была книга со знакомым текстом, чтобы улучшить свой уровень языка. После этого младший Винтер периодически пытался завязать разговор, но я упрямо не шла на сближение. То, что юный нацистик любил на досуге почитать, не делало нас друзьями. Так что нечего тут выспрашивать: «А где ты учишься Карл? А ты написал родителям, что ушёл на фронт?»

«Всё равно ненавижу тебя почти так же, как и остальных, книжный ты червь», — упрямо повторяла я про себя. Вот и сейчас как-то особо не тронуло, что он, вроде бы, вступался за меня.

— Ах, ну да, вы же у нас две принцессы, что один, что другой винтовку увидите — в обморок упадёте, — глумливо протянул Шнайдер. — Да, пожалуй, иди баиньки, малыш Карл. Винтер почитает тебе на ночь сказочку.