Моя чужая новая жизнь

Я так понимаю, девчонки у них погибли, и они действительно ждали помощи из госпиталя. Отлично. — Ну что ж, товарищ Новикова, приступайте к своим обязанностям, — милостиво кивнул майор. — Пока не прибудет доктор, вы поступаете в распоряжение капитана Никифорова, — он кивнул на коллегу. — Ну и разумеется, можете обращаться ко мне или к лейтенанту Устинову. Петров, проводи её к раненым.

Я так понимаю, чай-кофе предлагать мне никто не будет. Ладно, не сахарная, потерплю. Петров открыл передо мной дверь «больнички», и я едва не задохнулась. В спёртом воздухе витали запахи крови, гноя, немытых тел.

— Что у вас есть из медикаментов? — ошарашенно спросила я.

— Боюсь, что ничего, — виновато пожал плечами парень. — Мы надеялись, что медикаменты прибудут с доктором.

Отлично, а мне что делать? Подорожником лечить гнойные раны? Так и того сейчас нет.

— Ладно, тащи сюда все бинты, ну или чистые тряпки. Что найдёшь, — я задумалась. — Ещё спирт, водку, что там у вас есть.

— Понял, — кивнул он.

Нелёгкая мне предстояла задача — спасать жизни в таких варварских условиях.

— Пить… кто-нибудь дайте пить, — услышала я хриплый стон.

— Сейчас.

В землянке слабо горела керосиновая лампа, и я нашла углу ведро с водой. Сердце сжалось от острой жалости. Покрытые грязью, кровью осунувшиеся лица… Некоторые совсем ещё мальчишки, которые вот уже больше года каждый день стоят насмерть с врагом более сильным и жестоким.

— Вот. Всё, что нашёл, — Петров протянул мне пару алюминиевых фляжек и бумажный сверток, в котором оказались бинты.

— Полей мне на руки, — попросила я, а затем для верности протёрла их ещё спиртом.

— Чем это пахнет? — подозрительно принюхался один из мужчин.

— Простите, товарищи, но сегодня спирт мы будем употреблять исключительно наружным способом, — попыталась пошутить я.

Это, конечно, настоящий треш. Я просто дезинфицировала раны, обматывая их затем бинтом, причём скорее всего нестерильным. У этого паренька нехорошая рана на затылке. Видимо, поймал осколок гранаты. А этому бойцу, если в ближайшее время не вытащить пулю из бедра, светит нагноение и затем ампутация. Они ещё бедные пытались держаться.

— Ты, главное, перевяжи меня, сестричка. Нельзя разлёживаться, когда наши этих гадов бьют.

— Обожди с этим.

Я кое-как стянула бинтом развороченное в хлам плечо. Тут бы по-хорошему зашивать надо.

— Вот подлатают тебя в госпитале и вернёшься к своим.

— Умоляю, дайте глоток воды, — кто-то цепко ухватил меня за руку.

Я потянулась за кружкой и замерла, увидев на его форме кровавые пятна.

— Сначала перевязка, — твёрдо ответила я, расстёгивая его гимнастерку.

Чёрт, да у него не живот, а сплошная рана. Даже не знаю, как это перевязывать. Тут срочно нужно на операционный стол, а пить ему точно нельзя. Машинально я смочила вату спиртом и стала обрабатывать кожу, избегая касаться развороченной слизистой. Скорее всего жить ему осталось несколько часов. Там же внутреннее кровотечение, и привет, перитонит.

— Пить… — он облизнул пересохшие губы.

— Только пару глотков хорошо?

Вряд ли уже сделаю хуже. Что ж ему ещё и перед смертью страдать?

— Ну, как у вас тут дела? — обернувшись, я увидела Устинова. — Держитесь, бойцы?

— А как же, товарищ лейтенант.

— Мы ещё повоюем.

— Арина, — он подошёл ближе. — Я тут ужин принёс. Поешь и покорми тех… ну, кому можно.

— Хорошо, — я, конечно, рвалась поскорее выбраться на разведку, но пока не закончу с перевязками, вряд ли получится уйти.

— Как вообще дела? — тихо спросил он. — Много тяжёлых?

— Их всех надо отправить в госпиталь, — вздохнула я. — А если уж лечить здесь, то нужны лекарства и хотя бы какие-нибудь инструменты. Я же не могу ни пулю вытащить, ни рану зашить. Просто нечем.