Моя чужая новая жизнь

Я уже не понимала, куда и как мы идём. Лишь осознание, что остановиться — значит погибнуть, заставляло двигаться дальше.

— Слышишь? — остановился Фридхельм. — Что-то шумит.

Я прислушалась и недоверчиво рассмеялась.

— Это же шум воды! Мы вышли к этой чёртовой реке! Сейчас перейдём на ту сторону, а там, я уверена, вспомню дорогу.

Легко сказать перейти… Разве что вплавь. Блин, должен же здесь быть хотя бы один мост. Мы побрели вдоль извилистого русла, всё больше удаляясь от предполагаемой дороги. Я заметила темнеющие брёвна подвесного моста. Да что ж это за форт Байярд какой-то? Ничего, теперь, надеюсь, будет попроще.

— Почему ты не сказал, что нужно передохнуть?

Рано я обрадовалась, ох, рано. Фридхельм внезапно отпустил мою руку, тяжело оседая в снег. Я устало присела рядом.

— Думаю, надо двигаться вправо, откуда мы и пришли. Дорога по идее проходит параллельно с лесом.

— Рени… Дальше ты пойдёшь одна, — он жёстко, упрямо смотрел мне глаза. — Одна ты ещё сможешь найти дорогу и выбраться…

— Ты опять?

— Доберёшься до наших и приведёшь помощь, — слабо улыбнулся он.

Мы оба прекрасно понимали, что, если даже я доберусь до наших, помощь будет приводить скорее всего не к кому. Меня накрыла волна злости. Кому нужно это благородство? Я прошла через этот ад ради того, чтобы тупо повестись на вот это «брось меня»?! Да щас!

— Хорошо, как скажешь, — подхватив его под мышки, я рывками потащила его дальше.

Придётся идти ещё медленнее, но а какие есть варианты? Главное, идти, иначе навечно останемся здесь. Я поёжилась от холода. Уже не спасали ни платок, ни валенки. На секунду стало страшно. Сейчас я могу рассчитывать только на себя. Я так самонадеянно утверждала, что справлюсь. А если мне тоже сплохеет, и я рухну рядышком в сугроб? А если я не найду выхода из этого древесного лабиринта?

— Даже не думай повторять мне этот бред, — устало бормотала я. — Русские никогда не сдаются, — я остановилась, пытаясь отдышаться. — Если бы я рассуждала как ты, меня бы давно уже не было… Ну а что? Забросило на полвека назад в какие-то ебеня, кругом враги… По всему выходило, что проще сложить лапки и умереть обратно… — я осеклась, осознав, что говорю. — Фридхельм! — я вскрикнула, заметив, что он не реагирует.

Торопливо размотала его шарф, приложила пальцы к артерии. Жив. Пульс правда слабый, но есть. Я беспомощно всхлипнула. Нужно идти и побыстрее, а я чувствую, как реальность медленно плывёт перед глазами. Я подтащила его к ближайшей ёлке. Хоть какое-то укрытие от снега. Попыталась растереть замёрзшие руки. Мизинец и безымянный палец какие-то белые. Это обморожение? На свои покрасневшие, словно одеревеневшие от холода ладони я старалась даже не смотреть. Сейчас посижу немного и попробую подняться, а если не выйдет… Что ж, остаться вместе, навечно в этом холоде… Могло же быть и хуже, верно? Я подтянула Фридхельма, пристроив его голову на своих коленях.

— Даже хорошо, что ты спишь… не так страшно…

Я приоткрыла глаза, услышав треск веток. Сюда кто-то идёт! Мы спасены! Если только это не русские… Непослушными пальцами я схватила, пистолет, который предусмотрительно держала наготове, и подняла руку, которая, казалась, налита свинцом.

— Назад! — боже, ну, у меня и голос, сиплый как у привокзальной алкашки. — Назад, я сказала!

Чёрт, я чуть не положила своих.

— Рени, успокойся, — Вилли осторожно шагнул ближе и мягко перехватил мои руки, забирая пистолет. — Всё хорошо, вы в безопасности.

Глава 60 Раньше в твоих глазах отражались костры Теперь лишь настольная лампа рассеянный свет...

Помню, как-то читала в статусах, что жизнь ломает не там где тонко. Она ломает наши самые жёсткие принципы. Наверное, так и есть. Ты можешь сколько угодно зарекаться, а смысл? Может, конечно, в своём времени я бы прожила, не замаравшись ни в какой грязи, но здесь это просто невозможно. Совесть периодически вяло напоминала мне, что я давно «перешла на тёмную сторону силы», и я так же вяло отмахивалась, мотивируя тем, что не делаю никакого зла. Никого же не убила, не подставила, а тусовка в армии вермахта так, не в счёт. Но сколько можно прикрываться от самой себя оправданиями? Я окончательно предала своих. Пусть не за горсть серебра, как Иуда, но чувствую, в аду для меня уже готовится осинка.