Моя чужая семья (СИ)

Пальцы Орлова грубо давят, мнут, проникают в меня, будто подобная грубость и животная страсть могут доставить удовольствие.

Не могут!

Не мне!

Его пальцы хозяйничают во мне, задавая какой-то мерзкий, неправильный темп. А я понимаю, что уже не могу это остановить, но всё равно дёргаюсь. С жалобным всхлипом отстраняюсь, пытаясь забраться куда-то выше по стенке, лишь бы подальше от грубых пальцев, причиняющих боль.

Но Орлов, словно не замечая моих мук и страданий, тянет обратно, всё яростней орудуя пальцами, и я, закусывая губу, подчиняюсь.

Мне нужно либо полностью расслабиться — а это, увы, невозможно! Либо подключаться уже к жуткому действу, пока это и правда не превратилось в изнасилование. Он же… не понимает, кто перед ним. Для него, видимо, всё идёт как обычно. Но это ихобычнопросто напросто пугает.

Хороший, внимательный любовник, говоришь? Ну Лада у тебя и пристрастия...

Подаюсь назад, ударяясь ягодицами о его… лобок? Живот? Понятия не имею куда попадаю, но тешу себя надеждой, что сделала больно и меня вот-вот отпустят.

В очередной раз, могу сказать себе: “Увы!”. Член таким колом стоит, что только в сторону качается и моё движение кажется не атакой, а любовной игрой. И Орлову это нравится.

— Да, малышка, ты всё-таки развязная штучка, — хрипло, шумно дыша. Одной рукой гладит меня между ног, к моему удивлению… уже даже почти нежно. Вторую кладёт на мою напряжённую грудь. Сжимает… словно проверяет на упругость и тяжесть. И мне это должно нравиться?

Путаюсь в мыслях и чувствах, но скорее «да», чем «нет». Должно. Если отрешиться от обстоятельств и жестокой прилюдии, углубиться в теорию и просто представить, что рядом кто-то другой… да. Эти прикосновения приятны, Орлов меняет темп и больше не терзает, почти ласкает. Не будь я напугана, не подступай к горлу то и дело волна отвращения, начни он сэтого, я бы может даже получала удовольствие и даже каплю возбуждения.

Прислушиваюсь к себе… И уже себя почти ненавижу!

Расслабляюсь. Это то что нужно. Просто забыть о диких поцелуях-укусах, о жестоких и неприятных шлепках, грубых пальцах. Вот сейчас всё начинается. И я с каким-то приятным человеком, и он гладит мою грудь, касается лобка. Осторожно и почти нежно.

Его ладонь идеально облегает крупное полушарие, ровно так как нужно. Он с интересом и жадностью изучает моё тело. Жалит шею поцелуями, укусами, вызывая дрожь.

Я не с ним… с кем-то другим.

По телу начинают проносится жаркие волны, которых не помнила, но которые горячат плоть.

В голове начинает нарастать набат. Перед глазами летят мухи. Упираюсь в стену только руками и лбом, прогнув зад так, чтобы плотно прилегать к телу Алексея.

Со мной что-то странное происходит — боль и отторжение уходят. Я смогла уйти в другую реальность, смогла!

Нет, то что происходит — неправильно, всё-ещё по-животному грубо. И этонеприятно, но уже не больно, и не мерзко, как вначале. Теперь уже можно терпеть!

Поэтому рычу в ответ на каждое его движение. Скоро это закончится… нужно просто потерпеть!

Он снова бьёт по моей ягодице и наваждение рассыпается. Орлов с глухим стоном наслаждения проводит влажными пальцами по моим половым губам, потому что вопреки собственным предрассудкам и желаниям, пусть самую каплю, но возбудилась, и этого ему достаточно.

Он не намерен больше ждать и “разогревать” меня как следует.

Вместо пальцев в меня упирается член…

Одно движение.

Один его рык.

Один мой крик.

И Орлов во мне.

Сжимает мою талию обеими руками и тянет на себя, будто я игрушка для секса, не более.

Почти сразу возбуждение проходит. Вновь становится больно. Он такой большой… а у меня внутри так тесно и сухо. Но он будто не замечает, что я опять вне игры. Заходится резкими толчками, вколачиваясь всё глубже и глубже,

Внутри резь и зуд — будто сотня крохотных лезвий коснулась кожи. Неглубоко, по поверхности, но ощутимо.

Он меня почти разрывает…

Скользит не выходя и толкается обратно!

Глотаю стон боли. Орлов в пылу похоти, рычит. Тискает мою плоть и двигается во мне, а я молюсь, чтобы это быстрее кончилось.

Вода из душа смешивается со слезами, но я не позволяю себе позорно всхлипывать — держусь.

Кусаю себя то за щёку. То жую губы. Проклиная тот день, когда согласилась заменить сестру! И её ругаю... Неужели ей нравилось вот так?..

У стены! Грубо, жестко… без чувств, нежных ласк, слов о любви?

Как же так?..

Что же это за любовь, когда губы болят, грудь болит, промежность в огне — всё тело стонет, и не от удовольствия!

На моё спасение Орлов быстро кончает.

Не тянет долго, и после даже мягким поцелуем не одаривает. Наоборот:

— Ты и твои закидоны становитесь невыносимы, — бросает он напоследок, больно кусая меня за плечо, и с тихим рычащим смехом выходит из душа.