Моя чужая война

А вот Фолли сидел более чем довольный. При генерал-маршале он хорошо обустроен и знал, если повстанцы победят его тут же снимут с должности, а то и убьют. И эта мысль каждый раз служила ему мотивацией слушать речи своего покровителя с неподдельным воодушевлением.

Виктор и Айзек, потупив взоры, внимательно разглядывали свои ботинки, как будто впервые их видели. Оба они думали о том, почему генерал-маршал всегда импровизирует свою речь. Ведь если бы он читал по заранее подготовленной карточке, народ не просто бы их боялся, но уважал и любил бы.

      Главный министр сидел и выразительно смотрел на Блэка младшего. Молодой человек был прирожденным оратором, и в отличие от отца, его политика была действительно любима народом. Министр не скрывал своего мнения о том, что те, кто не является фанатиками идей генерал-маршала следует за новым правительством исключительно из доверия к его сыну. И порой он задумывался о том, что если Блэк младший погибнет, то вся кампания старшего рухнет, прежде чем он успеет сказать – «Свобода, прежде всего».

Не дав отцу продолжить свое выступление, Даймонд услышав свое имя, вскочил на ноги и направился к трибуне. Генерал-маршал был раздражен этим, но противиться не стал, так как сам его назвал. Как только Блэк младший встал за трибуну публика одобрительно загудела.

Генерал-маршал, радостно решив, что народ полностью согласился с ним, удовлетворенно кивнул и направился на свое место, уступая трибуну сыну. Как властолюбивый диктатор он никогда не одобрял выступления сына, считая их лишними. Но его давний друг, советник и главный министр Макадам утверждал, что это хорошо располагает народ. И, в конце концов, он смирился с его выступлениями.

Прошли долгие пять минут, после чего зал, наконец, стих. И в этой тишине Даймонд Блэк начал свое пламенное обращение.

–Да здравствует народ Ратомира! Да здравствует ваша свобода! Сегодня, тридцатого февраля, мы празднуем свой первый, хоть и маленький юбилей. Уже пять лет я, ваш командир, всеми силами стараюсь сохранить мир и спокойствие страны. Но сейчас я хочу напомнить вам с каким трудом, нам достался этот день. Я помню, мальчиком однажды гулял в пригороде вблизи горы Редингрейт. Во время прогулки я обнаружил человека, который лежал на земле. Он был бледным с синими губами, одетый в лохмотья. Так, в свои шесть лет я впервые увидел мертвеца. Это был деревенский житель, который умер от голода. Все мое детство прошло в окружении бесчинства и произвола царизма. Все чаще и чаще я видел на улицах людей с босыми ногами. Обувные фабрики закрывались один за другим. В то время как король и королева еженедельно устраивали балы. Наш народ не мог себе даже позволить носить обувь. Это были самые темные времена нашей истории. Академия Наук разваливалась. Полвека без ремонта привело ее в аварийное состояние. Учебников категорически не хватало, и мы занимались по 9-10человек вместе. Король Эбботт и королева Августа утверждали, что денег в казне нет. Но однажды на нас напала вражеская страна. Это был сокрушительный крах. Армия был безоружна, все, что было на руках солдат, оказалось неисправно. И заморские чужеземцы увезли пятнадцать вагонов наполненных золотом нашего народа. В деревнях стали распространяться случаи каннибализма. Люди зверели от нужды. Отчаяние, страх и паника охватили тогда страну. Я помню их запах и крепкую хватку.

Даймонд говорил тихим и уверенным голосом. В зале стояла абсолютная тишина, которую словно можно было потрогать руками, настолько она была ощутима. Даже фанатики его отца слушали, так внимательно, будто не дыша. Все слова он говорил, искренни и от сердца. Наверное, именно поэтому многие в зале сидели со слезами на глазах. Женщины и мужчины плача слушали его речь. Они и сами помнили те далекие дни. Не было ни одного слушателя, который не потерял, тогда своего близкого человека. Все они видели эти ужасные сцены своими глазами. Они по-настоящему переживали это. И выступление молодого военачальника не могло не трогать их сердца.

Олимпиа Монтгомери тихо плакала, уткнувшись в шелковый платочек с фамильным гербом. Муж, крепко сжимая ее руку, пытался сам не заплакать. Глаза бусинки мистера Фэтсо роняли слезы, и теперь его тихое сопение стало чуть громче. Даже глупый Фолли что-то почувствовал и что-то вспомнил. Он как-то странно притих будто оцепенев.

Уверенный голос и пристальный взгляд Даймонда словно был укором от того, что они все забыли и решили оставить в прошлом. Но сейчас они не просто вспомнили все. Нет. Слушая его слова, народ, снова переживал те дни. И каждый из них стал бесконечно благодарить Бога за то, что они обрели свободу и теперь могли вздохнуть с облегчением. Миллионы жителей по всей стране сидели в обнимку со своей семьей и плача, благодарили младшего Блэка за то, что он подарил им новый мир. Теперь даже ярый демократ генерал-маршал казался им ангелом с небес, и все его пугающие речи забылись как страшный сон.