Моя чужая жена

Под потолком плавал, свиваясь в колечки, сизый сигаретный дым, стол был выдвинут на середину комнаты. На застиранной скатерти громоздились разнокалиберные плошки со снедью: банка тушенки, нарезанный черный хлеб, сковородка жареной картошки, пузатая склянка с домашними маринованными огурцами, на блюдце кильки в томате. Здесь же выставлены были тонкогорлые бутылки водки, и среди них, как император в толпе подданных, плоская бутыль французского коньяка. На придвинутых к столу металлических общежитских койках расселись Алины сокурсники. Они говорили сразу все одновременно: кто-то, завывая, читал соседу собственные стихи, кто-то рассказывал сдавленным шепотом свежий анекдот, в углу тренькали на гитаре. Со складной табуретки навстречу Але поднялся Никита.

«Опять он!» — устало вздохнула девушка.

После празднования отцовского дня рождения Никита не оставлял ее в покое. Он появлялся будто случайно то у общежития, то во дворе института, оказывал Але шутливые знаки внимания, сопровождая их пошловатыми шутками. Однокурсницы завидовали ей — еще бы, завела себе кавалера — сынка известного папаши, симпатичного, богатого, к тому же только что из-за границы. Никитина клетчатая кепка вкупе с клешеными джинсами, французскими сигаретами и нагловатыми манерами действовали на девиц безотказно. Половина института уже вздыхала по Редникову-младшему, Алю же считали недальновидной кривлякой.

«Как он сумел в общежитие пробраться, мимо комендантши проскочить?» — рассеянно подумала Аля.

Она прошла в комнату, щурясь от табачного дыма, бросила в угол босоножки, оглянулась по сторонам, не зная, куда поставить сушиться зонтик. Никита суетился рядом, приговаривая:

–Ничего, что мы тут сабантуй организовали? Я подумал, устроим триумфальную встречу будущего лауреата Ленинской премии. Первой степени, разумеется. Даже чужой студак выпросил, чтобы в общагу к тебе пробраться. Ты, надеюсь, прониклась всей степенью моего геройства?

Аля пожала плечами. Никита говорил слишком громко, быстро, у нее начинала болеть голова.

–А ты чего-то невеселая, — заметил Никита. — Устала?

Он стащил с ее плеча сумку, ногой сдвинул в сторону ботинки гостей, освобождая место на полу, раскрыл зонтик и удивленно крутанул его:

–Гм, знакомый зонтик, — хмыкнул он. — Я его на Таити покупал.

Никита с выжидательным интересом уставился на Алю, та, вскинув голову, выдержала его взгляд. «Кто ты такой, почему я должна что-то тебе объяснять, отчитываться? Думай что хочешь…» — приготовилась ответить она на расспросы. Но парень ничего не спросил, лишь перестал ухмыляться обычной нахально-игривой усмешкой и, приобняв за плечи, повлек ее к столу.

–А ну-ка, товарищи, двигаемся, двигаемся, — скомандовал он. — Не видите, у девушки головокружение от успехов.

Усадив Алю на кровать, он пристроился рядом, незаметно для окружающих обхватил горячей ладонью ее запястье и шепнул:

–Ну-ну, ничего…

Никита раздобыл где-то чистый стакан, плеснул коньяка, всунул его ей в пальцы. Аля вскинула руку, выпила. Темно-янтарная жидкость обожгла рот, сбила дыхание, но почти в ту же секунду по телу растеклось тепло и дрожавшие пальцы согрелись.

Аля отставила стакан и попробовала одними губами улыбнуться Никите. И он прямо-таки расцвел в ответ, стал теребить ее, расспрашивать:

–Ну расскажи теперь, как все прошло. Ребята говорили, вроде удачно? И предок мой тебя хвалил…

Время как будто остановилось. То казалось, что бесконечно долго тянется этот дурацкий бессмысленный день, то вдруг замечалось, что солнце, заглядывающее в окно, отражается в еще не высохших после дождя каплях. А Никита все подливал коньяк и гудел над ухом что-то очень смешное. И темное пьяное веселье булькало в голове, и Аля сгибалась пополам от хохота.

–Пойдем, покажу что-то, — предложил Никита.

Аля поймала на себе завистливый взгляд Гришиной, противной сплетницы с третьего курса, уже нашептывавшей что-то соседке, и решительно встала из-за стола, лихо вскинув голову, — подавитесь своей злостью, сволочи:

–Ну пойдем!

Никита, таинственно подмигивая, затащил ее в темный закуток под лестницей, опустился на колени, расстелил на полу газету, достал из кармана спичечный коробок. Аля взяла коробочку, открыла, на ладонь высыпалась какая-то сухая трава.

–Что это?

–Тсс, — Никита приложил палец к губам, состроил смешную гримасу. — Обезболивающее. Исключительно натуральный продукт. Никакой химии. Рекомендую!

–А, я знаю, — обрадовалась Аля. — Это…

–Да тише ты, — поспешно перебил он. — Образованная какая.

Никита принялся деловито потрошить на бумагу «беломорину», затем с комичной старательностью засыпал в пустую папиросу марихуану. Аля опустилась на пол, прижалась спиной к стене. Темный низкий потолок плавал и покачивался над головой. Никита наконец закончил свои осторожные манипуляции и с гордостью продемонстрировал Але плотный косяк:

–Ну вот, готово!