Моя чужая жена

Аля подкралась к зеркалу и посмотрела в него ликующим взглядом. Вид у нее был, как у заядлого картежника, вытащившего козырь из рукава, в глазах горело торжество победы. Она теперь не одна! Аля с любовью и горькой нежностью погладила свой пока еще плоский живот. И пусть у Мити совсем другая жизнь, пусть он в очередной раз отрекся от нее, ей теперь все равно. Она богаче всех людей на земле. У нее есть то, что ни Мите с его мрачным эгоизмом, ни Никите с его демонстративной любовью у нее никогда не отобрать. Никогда! Пускай они никогда не узнают, ЧТО она у них выкрала.

На работе сообщение об отказе Никиты от должности режиссера проекта восприняли недоброжелательно. Тем более что Редников-младший не счел нужным явиться для объяснений сам, откуда-то сверху пришла официальная бумага об отказе Никиты Дмитриевича от дальнейшего сотрудничества — и только. На студии перешептывались и поглядывали на Алю косо.

– Что же вы, Александра Юрьевна, — озадаченно вопросил руководитель проекта Виталий Анатольевич, укоризненно поглядывая на Алю выцветшими глазами сквозь толстые стекла очков. — Как же вы мужа своего бесценного не привезли? Где мы теперь режиссера найдем на его место? Придется закрывать проект…

Аля же, сама удивляясь невозмутимому спокойствию, которое поселилось в ней после посещения поликлиники, с безмятежной учтивостью ответствовала:

– Вы знаете, Виталий Анатольевич, мы с мужем считаем себя не вправе вмешиваться в частную жизнь друг друга и привыкли уважать решения второй половины.

Руководитель хмыкнул, зорко глянул на Алю поверх очков и записал что-то в неизменный серый блокнотик.

В конце концов проект все-таки закрыли. Однако почти все члены съемочной группы сумели так или иначе подсуетиться, чтобы остаться работать на Западе. Оператор Сережа сумел устроиться в съемочную группу советско-французского фильма, корреспондент Володя перешел в редакцию «Юманите». Туда же неожиданно пригласили и Алю.

С тех пор как заместитель руководителя группы объявил им о закрытии проекта, Аля со дня на день ждала вызова из посольства с приказом о возвращении в СССР. Она даже придумала, что будет делать в таком случае: вернется на родину, временно поселится у матери в Ленинграде, потом постарается получить направление на работу в какой-нибудь отдаленный край, где можно будет спрятаться, осмотреться, укрыть будущего ребенка, не ожидая каждую минуту визита кого-нибудь из Редниковых.

И Алю действительно вызвали в посольство, но вопреки ожиданиям принял ее не какой-нибудь важный чин, генерал в орденах, а все тот же серый, незаметный Виталий Анатольевич.

– Что ж, Александра Юрьевна, — начал он с неопределенной интонацией своим бесцветным голосом. — Есть для вас предложение — должность редактора газеты «Юманите». У вас хороший язык, имеется опыт жизни за границей. Да и коллектив для вас будет не совсем новым, пересекались по работе.

– О, я с удовольствием, — поспешно ответила Аля.

– Но вы имейте в виду, — продолжал наставлять ее Виталий Анатольевич, — мы ждем, что вы оправдаете оказанное вам доверие. Особенно после безответственного поступка вашего мужа… Мы ждем от вас не только четкого выполнения ваших должностных инструкций, но и всяческого вообще сотрудничества и содействия.

Аля, изобразив на лице радостную улыбку верноподданного тупицы, горячо закивала:

– Конечно, конечно. Как же иначе?

Про себя же решила: «Содействия от меня ждете? Ну ждите-ждите, дорогие… Не дождетесь!» Руководитель поднял на нее сонное лицо, и Аля неожиданно заметила, что глаза у него вовсе не выцветшие, а, наоборот, быстрые, цепкие, внимательные. Он, прищурившись, посмотрел на Алю, и та почему-то поежилась под его взглядом, нервно застегнула верхнюю пуговицу пиджака.

– Надеюсь, мы поняли друг друга, — все так же вяло процедил Виталий Анатольевич. — До свидания, Александра Юрьевна. Помните, что теперь у вас начнется совсем другая жизнь. Удачи!

Он приблизился к ней, потряс в своей влажной костистой ладони Алину руку, и девушку невольно замутило от донесшегося до нее неприятного крысиного запаха.

«Он на мышиного короля похож, вот что! — установила Аля, на ватных ногах выбираясь из начальственного кабинета. — Такой же серый, скользкий и хитрый».

Впрочем, думать о неприятном разговоре теперь, когда впереди действительно новая жизнь, ей не хотелось, и она постаралась выбросить кошмарный образ из головы.