Моя чужая женщина

– Ничего, сидит в кабинете, песни поет, что-то воет на грузинском. А сейчас снова орать будут, эта паскуда – сынок его, чтоб он уже передоз получил – доведет отца до приступа.

Коба доведет кого хочешь, сама еле сдержала себя, чтоб не заехать ему в рожу, но от меня в этом деле толку мало, отдача будет больше. Коба долго улыбался в лицо, услышав мою просьбу, потом сплюнул под ноги, начал трогать мои волосы, а у меня зубы скрипели от отвращения.

– Ты ведь знаешь, что нужно сделать, да, малышка? Новые документы в обмен на твое тело, и чтоб без одолжений, а со всем пылом и жаром.

– Со всем пылом и жаром ты будешь трахать своих дружков-обезьян, вы ведь и так неразлучны, а может, между вами уже что-то есть?

Дружки все слышали, дернулись вперед, Коба остановил их, подняв руку. Делают вид, что они верные шавки, но это далеко не так, все мы кого-то используем, но чаще не замечаем, что используют нас.

– О, какая синхронность, ты им так же синхронно засаживаешь?

Вот зачем я все это говорила? Стояла бы и молчала, ведь знала, что ему от меня нужно и что он попросит взамен. Нет, Арина Витальевна, нужно было говорить гадости, словно от этого мне станет легче.

– Ты слишком разговорчивая, а твой ротик нужно использовать по назначению.

Господи, вот после этих слов блевать захотелось. Никифоров любил так говорить, когда я поливала его последними словами, собирая в красивые предложения весь свой лексикон матерной брани. Говорил именно так, не со злости, а ласково, обещая, что он именно это и сделает со мной.

Ничего не ответила, отвернулась и зашла в бар, только настроение все это тварь испортила. А у меня дома набитый жратвой холодильник, и светлое будущее стало появляться на горизонте.

– Вчера что нашли?

– Васа говорит, нет, иначе бы его тут не было. Шуму только навели да бардак устроили. Думаешь, кто донес?

– Нет дыма без огня.

Задумалась, глядя перед собой в одну точку – на разбитую бутылку “Джека Дэниэлса”, да, друг, тебе хорошо досталось. Значит, что мы имеем: наводку на бар и о том, что тут распространяют наркотики, и именно она оказывается неучтенной хозяином и благодетелем города Тихоном Ильичом.

Все старо как мир, мужики играют в свои игры, делят территорию, власть и влияние. Но он прав в том, что без его ведома ничего не должно происходить, иначе какой из него хозяин?

Но это не мое дело.

– Что хотел от тебя этот ублюдочный тип?

Виолетта наклонилась ко мне ближе, от нее пахнуло сладкими духами, в карих глазах любопытство и блеск влюбленной дурочки, сама такая была, но мой глупый поступок можно списать на молодость, а Виоле тридцать пять.

Она как-то рассказала мне свою историю, напилась тогда и все вывалила как на исповеди, заливая слезами мою единственную приличную майку. Как пахала с шестнадцати лет, зарабатывая артрит, как два аборта сделала, считая, что карьера важнее, а потом – как ее муж обобрал и бросил, все отнял и выкинул как испорченную, бесполезную куклу на помойку. А сам женился, живет счастливо, а она вот, может, не сопьется с Маратом.

– Что он мог хотеть одной извилиной?

– Девочки говорят, у него член маленький, – Виола понизила голос до интригующего шепота, скривила лицо. – Из-за этого и садист, и нервный такой.

– Да, а еще комплексы, детские обиды и душа – выгребная яма.

В пустом помещении послышался шум, крики, это из кабинета Виссариона, но воспитывать отпрыска уже поздно, я бы на его месте в горы его бы сослала баранов пасти.

– Пошел вон! И чтоб больше не появлялся! Чтоб ноги твоей не было в моем баре и твоей дряни! Ты всех нас подставляешь, как у тебя хватает совести, чтобы о тебе подумала мать! Хоть бы не пятнал ее память.

Сын ответил грубо, громко хлопнул дверью, мы повернулись, Коба пыхтел, волосы взъерошенные, пнул стул, посмотрел на меня.

– Это ты все, сучка рыжая, все ты виновата! Ты старику мозг запудрила, но ты все равно приползешь, на коленях молить будешь и о документах, и обо всем другом. А когда я узнаю, от кого ты убегаешь и прячешься, кровавыми соплями умоешься.

Многообещающее заявление, все может выйти именно так, но у Кобы скудная фантазия, у Никифорова куда интересней.

Но только не надо списывать со счетов вот таких выпендрежников, они самые опасные, потому что делают все назло и не всегда осознанно, лишь бы потешить собственное крохотное эго.

– Арин, не бойся, если что, Маратик его ушатает, правда, милый? И Васа никого не уволит, он бы сам это сделал после вчерашнего.

Маратик поднялся, расправил плечи, кивнул, молчаливая скала, хорошего Виолетта нашла себе защитника. Коба ушел, что-то долго орал, ругался, русские слова смешивались с грузинскими, это было забавно.

– Я так рада за вас, вы прям голубки.

– Арин, а ты что, правда от кого-то сбежала? Я, конечно, догадывалась, да все мы тут догадываемся, что ты девочка непростая.

– Да, от матери, она вампир у меня энергетический, гнет свою линию, все ждет, что я оправдаю ее надежды, я вот такая непутевая, не хуже Кобы, паршивая овца своего семейства. Замуж меня выдать хотела за одного упыря, вот я и сбежала, такая-сякая, почти из-под венца.