Моя чужая женщина

Сава не успел договорить, потому что ее никто не смеет так называть. Резкий взмах руки, четкий удар, в которой была вложена вся сила и злость, Савелий дергается, чуть не падает на пол, но удерживается на ногах.

– Сава, уйди, а то я могу потом об этом пожалеть, – цежу сквозь зубы, Кузнецов проводит языком по зубам, смотрит зло, сам бледный.

– Звонил человек Саида, вечером встреча, рекомендую подобрать сопли и привести себя в божеский вид.

Сава ничего никому не прощает, и этот мой удар еще вернется, чувствую это по его взгляду и гордо вскинутой голове. А мне плевать на все и всех.

Меня предали, это не первый раз, но больно так, словно вырезали сердце. Взгляд цепляется за яркий шарф, вот он, оттенок моей боли, хоть вешайся на нем. Но я приберегу его для другого случая и для другой женщины.

Глава 28

Арина

Снова пытаюсь унять головокружение, от деревянной стены по спине бежит тепло, кожа влажная, прикрыв глаза, просто сижу, вода в тазу под рукой. Не могу понять, каково мне сейчас: не так и хреново, приступов нет, а то, что голова кружится, это от сотрясение, так сказала женщина с прекрасным именем Серафима.

Постоянно думаю о Тихоне, мысли разные, больше не совсем хорошие. После моего исчезновения он мог решить что угодно, даже, что я просто сбежала, ведь я и раньше рвалась на свободу, даже паспорт теперь есть.

Но могла уйти разу, не проводя с ним этих недель. Не уходила, понимая: чем дольше с ним, тем будет больнее. Мазохистка чертова.

Но почему я даже не оставляла шанса? Шанса, чтоб остаться и быть с ним? Забыть прошлое, окунуться в эти чувства. И что дальше? Снова завесить от мужчины, быть ему должной? Жить в отношениях, построенных на сексе? Да, а может, к черту? И жила бы.

– Не время.

– Что не время?

От этой странной женщины можно свихнуться кукушкой, она порой такое скажет, что поверишь в экстрасенсов и колдунов, и ведуний.

– Не время тебе с ним быть.

Ну вот, опять порция мистики. Эти слова и фразы можно толковать как угодно, но мой мозг проецирует их на себя и ситуацию. Если честно, за эти три дня, что я здесь, уже устала удивляться и спрашивать, откуда она все знает.

– А с кем время быть?

Женщина стирает в тазу вещи, мы сидим в бане, не так жарко, я расслаблена, но что мне ответят, интересно?

Серафима поворачивается, смотрит в глаза, потом рассматривает мои татуировки, розы с шипами все так же опутывают руку и бедро, они часть меня, как и красные капли на них.

– Зря ты все это затеяла, девочка, все бы само разрешилось.

– Вы говорите загадками.

– Тебе так кажется.

– Послушайте, мне двадцать пять лет, десять из них я живу с мужчиной, – двигаюсь ближе, хочу, чтоб она меня поняла, чтоб перестала уже нести невесть что. – Да, будь я глупее, я бы радовалась, думая, что он меня любит, что это забота, но, черт возьми, это нихрена не любовь и не забота, это одержимость, болезнь. Это, мать его, натуральный абьюз, когда тебя ломают не физически, а морально. Когда ты должна жить по правилам и делать то, что считаешь нужным не ты. А еще, постоянный мягкий шантаж, когда давят на больное и ты живешь с этим годами. Братик мой играл в крутого, а сейчас сидит, отец убил мать, короче, жизнь сплошной карнавал и шоу.

Странно, что произнесла свою речь вполне спокойно, даже не накрыло как обычно, когда вспоминаю все это дерьмо. Серафима все время слушала внимательно, но в глазах ни капли сочувствия и участия. Мол, ну чего ты хотела девочка? Сама ведь напоролась на ублюдка, который крышевал все то, что происходило в стенах детского дома.

– Он не убивал.

– Кто?

– Отец твой.

– Я знаю, но от этого не легче.

– Зря сбежала, все бы решилось само.

– А как же «мы сами выбираем свой путь» и вся та херня?

– Твой путь только начат.

– Если честно, заебали ваши загадки, попрошу вашего сына завтра отвезти меня до ближайшей цивилизации.

– Дурная ты, девка, но счастливая.

Серафима снова принялась стирать, вот и поговорили, как говорится.

– Что-то счастья все нет.

Мне бы на самом деле надо в город или поселок какой, занять у Серафимы денег, купить билет туда, где тихо и тепло, осесть, найти работу, остричь уже эти волосы.

– Леньке ты моему понравилась.

Обожаю ее моментальные переходы на другие темы.

– Думаю, он готов мне свернуть шею и увести подальше с глаз.

– Бабы ему нравятся все не те.

– «Не те» – это какие?

– Бедовые вроде тебя, из-за одной такой и живет бобылем, чтоб она… прости меня господи, – Серафима бросила белье, мыльная вода разлетелась брызгами, быстро перекрестилась, смотря куда-то в угол.

С первого впечатления этот здоровенный Леонид может кого угодно в бараний рог скрутить одним взглядом, а оказывается, есть некая особа, которой удалось скрутить его. Плеснула в лицо воды, живот потянуло болезненными спазмами, прикусила губу, положив на него руку, наверное, месячные скоро.

Серафима прополоскала белье в другом тазу, отжала, повесила на веревку. Такая щуплая, маленькая, а столько в ней силы, что удивляет.

Голова опять закружилась, а еще начало подташнивать.