Моя девочка

— Господи, это безумие! Остановись, черт возьми! Нет! — я кричу, закрывая глаза, когда он чуть не сбивает невесть откуда взявшегося пешехода, еле успевшего увернуться. — Артур, сбавь обороты!

— Сбавить обороты? Да как? Как я могу сбавить обороты, когда ты — неблагодарная сука?! И ты это знаешь! Ты смотрела на меня этими глазами — этими, к черту, глазами! Не лги мне, черт возьми! Не говори, что ты меня не хотела! Хотела, еще как! А я дура-а-ак. Но больше таким не буду. Я был хорошим, слишком хорошим, а хороших никто не любит. Их не замечают, а теперь ты меня заметишь. Не сможешь не заметить. Потому что некого будет замечать. Я был слишком мягок с тобой. Ты другая. Я знаю — знаю! — чего ты хочешь. Ты хотела насилия? Ты его получишь. Ты захлебнешься в этом насилии.

Он оборачивается ко мне, дико блестит глазами.

— Арчи, смотри на дорогу, — почти по-домашнему произношу я.

Он неожиданно кивает, успокаивается и смотрит вперед. Даже скорость немного сбрасывает.

Он псих, сумасшедший. И он ошибается, если думает, что мне нравятся гребаные психопаты.

И я ошибалась, я ужасно ошибалась, когда думала, что хуже быть не может.

Всегда может быть хуже.

И что-то со мной нынче все идет от плохого к ужасному.

— Артур! — вновь срываюсь на крик. — Пожалуйста-пожалуйста, выпусти меня, пожалуйста-а-а! — хоть и прекрасно понимаю, что на крик этот псих не реагирует, но ничего не могу с собой поделать.

Конечно же, он молчит. Злится. Мне страшно как никогда в жизни. Мы уже едем по каким-то кочкам, раз я прикусываю язык при очередном толчке.

Филипп, умоляю, спаси меня! Лиза, возьми трубку! Нагибаюсь, стукаюсь затылком до звезд перед глазами, но телефон уже вообще не вижу.

У меня только одна надежда, что я включила функцию записи. Но я не уверена, я ни в чем не уверена.

Скорее всего, для Лизы это будет лишь пропущенный звонок от предавшей ее подруги. Она ответит? Вряд ли. Я бы не ответила.

Как только Артур откроет дверь, оттолкну его и сбегу. Куда угодно, в лес, в болото, только подальше от этого придурка.

Я пытаюсь стереть слезы, дергаю рукой — и ничего. Рука не шевелится. Я не шевелюсь. Тупо падаю набок, ударяясь подбородком и прикусывая язык. И даже боли особо не чувствую. Мир вертится вокруг меня, а я ничего не чувствую, даже паника притупилась. Все, это удар, что ли? Я умираю?

— Хороша ли водичка? — спрашивает Артур.

Козел! Придурок и козел! Он подсыпал какую-то дрянь в минералку! А я выпила все до капли, еще подумала, чего это она горчит.

Даже мысли стали тяжелыми и вязкими.

Машина останавливается, он выходит и выволакивает беспомощную меня в кромешную тьму. Руки и ноги болтаются, как у куклы. Не видно ничего, только контур темного дома на фоне еще более темного неба.

Все, я пропала…

ГЛАВА 23.

Фил

Твою мать!

Ведь только что было так темно и хорошо! А теперь невыносимо острые лучи солнца залезли мне под веки и походу поселились там навсегда. А ведь вроде бы должно было быть утро. Тихое утро. Обещали дождь.

И с чего бы мне так хреново? В моей голове отчаянно бьются колокола. Мое сердце дико колотится. Мой рот суше, чем пустыня.

Я перекатываюсь набок по широкой кровати — красной, в форме сердца, и пустая бутылка из-под коньяка насмешливо целится в меня узким горлышком.

Я вспоминаю вчерашний мерзейший день до последних деталей.

О да, я потерял одну мою девочку и насмерть обидел другую.

— Бля, — хватаюсь я за голову и пытаюсь сесть.

Удается не сразу. Ноги куда-то идут собственной жизнью. Номер в отеле злобно крутится, пол то поднимается, то опускается, и я не в силах удержать эту карусель. Ловлю себя на том, что зажмуриваюсь, мои руки вцепляются в волосы, а большие пальцы до боли впиваются в виски.

Комната кружиться не перестает, голова болеть тоже. Зато перед глазами наконец темнеет, лишь вспышки прошлой ночи высветляют мрак у меня перед глазами. Я открываю веки, чертыхаюсь, поднимаю пустую бутылку и отбрасываю ее от себя.

Как я вообще здесь очутился? Почему я не дома?

Ах да.

Малодушно свинтив от разборок с дочерью, я ввалился в первую попавшуюся гостиницу. И мне достался номер для новобрачных! Потому что в гостинице других мест не было, а мне было насрать, сколько он стоит. Не иначе как насмешка судьбы. Этот бы номер, да нам с Кирой…

Может, вернуться домой? Нет сил смотреть на это ненужное великолепие. Но… Я знаю свою дочь. Лучше всего дать Лизе время побыть одной и все обдумать. Все же не так ужасно, как она кричала мне вслед? Что больше видеть никогда не хочет. Это все эмоции. Лиза — добрая девочка, она простит своего старика.

Черт, эта комната слишком тиха, прекрасна и благостна. Она — как праздник, который у меня забрали. Огромный розовый цветок на стене смотрит с укором.

Хорошо! Праздник, который я сам у себя забрал.

Ко мне вновь слетаются все мои кошмары.

Шок и боль в глазах Лизы, дикое сожаление, что я не послушал Киру, да еще и обидел ее. Отвечал первое, что придет в голову, насчет собственных правил и доминирования.