Моя до конца (СИ)

У Елены Петровны даже дар речи пропадает. Конечно, раньше я с ней так не говорила, но знаете, каждому терпению приходит конец.

— А что ты хочешь от моего сына? Снова нервы мотать?! — насупившись, она делает шаг вперед, а я недоуменно смотрю на эту женщину.

— Вещи свои собрать, — отвечаю совершенно спокойно.

Хочет быть в курсе всех событий? Пожалуйста!

Она неожиданно бледнеет, в один миг сбросив всю спесь.

— Ариночка, детка, ты что? Какой «вещи», зачем? — начинает она, я хмурюсь.

— Елена Петровна, давайте мы с Артемом сами будем решать свои дела? — устало прикладываю ладонь ко лбу, не понимая, что вообще она хочет.

— Конечно-конечно, но иногда старшему поколению виднее. Вот, Ариночка, и ты меня послушай, — она берет меня за руку и отводит в сторону, доверительно заглядывая в глаза, — Темочка так тебя любит, очень-очень. Такая любовь женщине один раз дарована, — и вот последнее предложение, вопреки стараниям этой женщины вызывают во мне обратные эмоции и вспомнить заставляет вовсе не об Артеме, — Думаешь, этот заграничный пижон тебя любит? Нужна ему больно, думаешь? Ой, глупая моя девочка, послушай меня, поиграет, как тогда и бросит. Бросит-бросит, — и головой кивает для пущей убедительности, — как пить дать! Как в прошлый раз! А кто рядом был? Артем! Но в этот раз он может и не захотеть брать подержанный товар! Мужчины, они же чистоплюи…

Я даже вспыхиваю от подобной наглости! Вот это заявленьице на успех! Такого, выходит, мнения все это время была обо мне эта женщина? Диво дивное, чудо чудное…

— Замолчите немедленно! Все, что происходит в моей жизни Вас не касается, понятно? И Артему чести его длинный язык не делает. А сейчас отойдите в сторону, Елена Петровна, будьте так любезны, пока я сама-лично Вас не подвинула!

Она, онемев от шока делает шаг в сторону, а я, наскоро скинув обувь прохожу, наконец, в квартиру.

Достаю с верхней полки огромного шкафа большой дорожный чемодан, который ставлю на кровать и складываю туда необходимые вещи. Я хочу скорее покончить с этим, а с Артемом, раз уж того не оказалось дома поговорю позже. Напишу записку в знак уважения, а потом встречусь с ним. Все-равно все вещи одним махом увезти не получится и вернуться сюда мне придется, так что разговора не избежать, а я, ко всему прочему к нему готова. Уверена в этом, как никогда раньше.

— Ариночка, ты что делаешь?! С ума сошла?! Я тебе не позволю! — не своим голосом взвизгивает вошедшая в спальню женщина.

Она бросается в мою сторону и совершенно вероломным образом захлопывает заполненный наполовину чемодан.

— Елена Петровна, сделайте милость, отойдите в сторону и не смейте мне указывать! — я успела повернуться к ней корпусом, однако воевать не собираюсь, однако и терпеть тоже.

Мне нужен воздух, а здесь давно не хватает кислорода, и я в который раз отчетливо это понимаю. Не хочу больше быть понимающей, удобной Ариной. Я не такая и хочу наконец вернуться к себе настоящей, а обманывать себя больше не стану. Наши с Артемом дороги и без того были расположены слишком далеко друг от друга и сплелись воедино не из-за великого чувства от которого я бежала, как от огня, а под влиянием обстоятельств, моего морального состояния и вранья себе самой.

Достаточно. Прозрела.

И Артем тоже не достоин, чтобы я его дурила. Я никогда не сделаю его счастливым, потому что никогда не полюблю. Никогда. Мы пытались слишком долго, чтобы допустить по этому поводу любого рода сомнения.

— Арина, приди наконец в себя! Что тебе наговорил этот… этот, — она задыхается, силясь подобрать вертящееся на языке слово, но её прерывает щелчек дверного замка, — Артемушка, Артемушка, — истошно кричит, бросаясь в коридор, а я, глубоко в который раз вдохнув, снова открываю чемодан и запихиваю туда вещи.

Ну дурдом! Слышу скорое, даже истеричное бормотание взрослой женщины, мнящей себя всемогущей, а следом поспешные шаги и на пороге взволнованный и обутый стоит мой пока еще парень, который через минуту станет бывшим.

— Что ты делаешь, Арина? — от звука своего имени я невольно снова делаю глубокий вдох, слишком уж частое количество раз оно было произнесено возмущенным тоном.

Лицо стоящего передо мной давно чужого мужчины, а может и того, кто никогда и не был по-настоящему родным бледнеет, будто он теряет ниточку жизни и я, уже принявшая решение чувствую отчетливый укол совести.

Для чего тянула столько времени? Все же изначально вело к краху. И это было ясно всем: семье, родным людям, иногда даже коллегам, вот только даже они ни причем. Существует любовь вопреки всему миру, однако совестно мне потому, что я отчетливо знала — это не она. И несмотря на то, что я не врала ему, но заставляла верить, что никуда не денусь, что такие отношения меня устраивают. Устраивали какую-то упрямую часть меня. Часть, желавшую все забыть и вернуть себя прежнюю, только разве это возможно, если я всегда твердила, что лучше уж одной, чем…

Какая же дура! Поистине надеюсь, исправлять ошибки никогда не поздно и сейчас я делаю то, что хочу и давно должна.