Моя дочь – волчица

— Меня привезли на машине, — с готовностью кивнула Ольга, — высадили в каком-то переулке и велели идти вперед. Поскольку глаза мне завязали еще в подвале, я не могу сказать, откуда приехала. Я даже в переулке, когда меня высадили, не сориентировалась, не сразу поняла, где нахожусь. Просто шла вперед, как было велено, и, честно говоря, пребывала в каком-то странном состоянии. Отупения или легкой заторможенности. Я просто шла, а когда показалось здание, приблизилась и не знала, что делать дальше. А заметив полицейского в форме, догадалась обратиться к нему.

— Это понятно. Такая реакция нормальна, просто шок. Подобным образом ваша нервная система пытается оградить организм от еще большего стресса, — с сочувствием покивал головой Лев. И подумал, что девушка подготовилась еще более тщательно, чем он полагал ранее. А потом более деловым тоном добавил: — Значит, вы не видели, откуда приехала машина? А сколько времени находились в пути, запомнили?

— Ехали мы довольно долго, сначала вроде бы по трассе, а потом по городу, а вот сколько по времени и с какой стороны, не скажу. И расстояние мне оценить трудно, простите. Ведь по городу они могли поездить кругами для конспирации. Да и по трассе круг намотать лишний не так уж и сложно при желании.

— Хорошо, — разочарованно протянул Лев. — Вы можете описать помещение, где вас держали?

— Это был подвал. Не сырой, но довольно холодный и темный. Меня вообще все время держали в темноте. В первое время даже связывали руки, а потом перестали. Тягаться с мужиками силой мне было бы сложно, а бежать я не пыталась, следили за мной постоянно.

— С чего вы так решили?

— Не помню, на какой это было день, но не сразу точно. Я немного осмелела и решила обследовать свое жилище. Бетонные стены, окна отсутствовали, дверь металлическая, хорошо укрепленная. Это все, что мне удалось понять. В подвале, кроме моего матраса, стоял стеллаж у стены, пустой шкаф, какие-то коробки и тюки валялись. В темноте я на что-то наткнулась и упала. На шум сразу же среагировали. Дверь открылась, на пороге появился мужчина и велел мне сидеть на матрасе. Сказал, если ослушаюсь, прикует к стене цепью. С тех пор я опасалась лишний раз сдвинуться с места.

— Как они к вам относились? Били, угрожали?

— Не особо, — покачала головой Ольга. — То есть угрожали, конечно! Постоянно запугивали, чтобы бежать не смела. Были довольно-таки грубы. Но ударили лишь раз, во время похищения, да так, что я сознание потеряла. А в общем, кормили почти регулярно. И обещали, что отпустят, когда мой отец заплатит выкуп.

— Кто с вами общался, запомнили? Может, вы готовы сообщить какие-либо приметы?

— Нет, пожалуй, — передернула плечами девушка, — говорили со мной мало. Мужчина всегда был в маске, довольно высокого роста. Хотя, может, мне так казалось от страха и от того, что я почти на уровне пола сидела.

— А голос?

— Голос как голос, обычный мужской. Акцента или дефектов речи не заметила. Я даже не могу точно сказать, один человек со мной говорил или разные. Одеты они были однотипно: в пятнистые брюки и кители. Фигуры тоже довольно похожи.

— А лица видели? Можете хоть кого-то описать?

— Нет, ни разу не видела. Они всегда были в черных масках, таких, похожих на вязаные лыжные шапочки. И мне глаза завязывали, как правило.

— Сколько было похитителей?

— Точно не скажу, человека три, может быть, четыре.

— Вас несколько раз снимали на видео, чтобы показать родителям, где это происходило?

— Мне сначала завязывали глаза, потом грубо волокли куда-то. Очень быстро, я еле затекшие ноги успевала передвигать. Рискну предположить, что расстояние было небольшое. Но в этом же здании или в соседнем, например, не скажу, не знаю.

— А момент похищения вы помните?

— Полагаете, подобное можно забыть? — хмыкнула Ольга.

— Простите, понимаю, эти вопросы могут быть вам очень неприятны. Но я задаю их не из праздного любопытства. Мне необходимо составить полную картину. К тому же есть вероятность, что вам удалось запомнить нечто важное. Порой люди даже сами не осознают этого, пока не начнут рассказывать кому-то. Я полицейский с большим стажем работы, привык выслушивать откровения. И поверьте, ничего лишнего в протокол не попадет. Так что можете смело считать меня психологом или духовником.

Произнося это, Лев поймал себя на мысли, что в последнее время у него вошло в привычку представляться психологом. Но важным было другое обстоятельство. Когда он говорил, то внимательно вглядывался в лицо собеседницы. Ольга очень хорошо владела собой, контролировала мимику и интонации. Но сейчас по ее лицу пробежала легкая тень, эдакая смесь презрения и насмешки. Она была мимолетной и практически неуловимой, но ему и этого было достаточно. Девушка знала, какую «легенду» придумали Гуров с бизнесменом Копыловым, чтобы, расспрашивая знакомых, держать ее «похищение» в секрете. А знать это она могла лишь в одном случае: вероятно, ее сообщник Расин рассказал.