Моя дорогая Ада

Габи, хорошенькая дурочка, как называла ее мать, была та еще пройдоха. Когда я впервые пришла к ним в гости, она заманила меня в ванную, задрала свое платьице, наклонилась, широко раздвинула ягодицы и гордо воскликнула: «Смотри». И потом тоже постоянно хвасталась, что на ней нет трусиков.

– У тебя уже есть поклонник?

Я покраснела и покачала головой.

– Ну, все еще впереди, или ты из другой команды?

Габи было шестнадцать, и она хлопала приклеенными ресницами. Я понятия не имела, о какой команде шла речь.

– Ну, буч? – сказала она и закатила глаза.

Прежде чем я успела что-то ответить, она схватила меня между ног. И ущипнула так сильно, что на глазах выступили слезы. Я злобно ударила ее кулаком по ребрам. Она коротко ахнула, но оставила меня в покое до конца дня.

– Как дела в школе, Волкер? – спросил мой отец.

– Понятия не имею.

Тетя Инге положила руку на колени сыну.

– Мой Волкер сейчас проходит стажировку.

– А, – ответил отец. – На кого же?

– На автомеханика, – ответила тетя Инге.

– Тоже на механика? А водительские права? На этот раз удалось?

– Не-а, – ответил Волкер.

– Как же ты тогда собираешься стать механиком?

– Я должен чинить машины, а не кататься.

– Вот как, – сказал мой отец.

– Да. Или вы должны жениться на пациентках, прежде чем ковыряться у них в носу?

– Точно, – поддержала его тетя Инге.

– А где пианино, которое я подарил вам на Рождество? – спросил мой отец, не желая развивать тему.

– Волкер разобрал его, – сказала тетя Инге.

Отец вопросительно на нее посмотрел.

– Разбил, – уточнил Волкер.

Отец резко выпрямился, словно проглотил палку.

– Он сделал из фортепианных струн гитару, – пояснила тетя Инге.

– Бас-гитару, – поправил Волкер.

– Да, отменную бас-гитару, – сказала тетя Инге. – Неси ее сюда, мой мальчик.

Волкер молча встал.

– Что Сала делает дома? – спросила бабушка Анна.

Разве она не заметила, что папе не понравился этот вопрос? Почему начала опять?

– Отдыхает, – ответил он.

– Почему?

Я украдкой глянула на отца. Возможно, он сможет объяснить, почему в некоторые дни моя мать встает с постели, только чтобы поесть.

– Плохо себя чувствует, – сказал он.

– А.

Бабушка отвернулась. После короткой паузы она посмотрела на нас строгим взглядом.

– Вы в церкви сегодня были?

Все продолжили молча есть.

– А Сала, значит, плохо себя чувствует?

– Я уже сказал.

– А.

Отец принялся тщательно складывать салфетку, словно на данный момент не было ничего важнее. Возможно, он знал точно, а может, просто догадывался. Бабушка Анна, его мать, медленно сходила с ума. Она вызывающе взглянула на сына.

– Опять душа, да?

– Отто, картошки? – предложил дядя Гюнтер.

Вернулся Волкер с бас-гитарой. Очевидно, он распиливал заднюю стенку фортепиано до тех пор, пока получившийся результат не начал отдаленно напоминать бас-гитару. Отец молча пялился на стол.

– Не переживай, Отто, – сказал Гюнтер, – мне пианино тоже нравилось больше, но мать позволяет мальчишке все, дает карт-бланш, как говорят французы.

В таких обстоятельствах отец даже заговорил со своим зятем.

– Как работа, Гюнтер?

– Получил повышение.

– Поздравляю, Гюнтер, я очень рад.

– Начальник бригады СУБ.

– Ах да.

– Папа, что такое СУБ?

– Служба уборки Берлина, – ответил отец.

– Вывоз мусора, говори прямо, Отто. Дядя Гюнтер теперь руководит вывозом мусора, мое дитя, – сказала тетя Инге.

Я попыталась поймать правильный глаз, чтобы вежливо ответить на ее взгляд.

– СУБ, – повторил дядя Гюнтер. После шестого пива у него уже немного заплетался язык.

– Душа, – тихо пробормотала бабушка Анна. На нее уже никто не обращал внимания.

– Задумайтесь, когда проиграете.

Сказав эту фразу, она внезапно посмотрела на меня. Все замолчали. Папа повернулся к своей матери.

– Что ты сказала?

Бабушка Анна подняла красиво поседевшую голову. Она с улыбкой посмотрела в безмолвные лица своей семьи, будто знала, что здесь никто не сможет понять, о чем речь. И назидательно, со строгой улыбкой повторила:

– Задумайтесь, когда проиграете.

Ее взгляд был по-прежнему прикован ко мне.

– Мама, о чем ты?

– Разве вы не слышите его голос?

– Какой голос? – спросил папа. Бабушка спокойно на него посмотрела.

– Ну, голос.

– Мама, о чем ты?

– Да дураки из телевизора, – пыхтя, вставил Гюнтер. Бабушка Анна гордо поднялась.

– Ты плохо слышишь, мой мальчик? Возможно, тебе стоит сходить к лору.

– Так он сам лор, – рассмеялась Габи.

Бабушка Анна спокойно на нее посмотрела.

– А.

– Мама, какой голос ты имеешь в виду? Людей из телевизора?

– Задумайтесь, когда проиграете.

Она одним прыжком соскочила со стула, подняла левую руку в воздух, словно сверкающий меч, и обратилась к небесам.

– Бог.

Потом она упала и больше не двигалась. Мой отец сразу вскочил, ему почти удалось поймать ее в падении. Он нащупал пульс, спокойно следя за тикающей секундной стрелкой своих часов. Вызвал «Скорую». С тех пор он навещал свою семью исключительно в одиночку. Однажды я услышала, как он сказал матери о неподходящей обстановке. Я снова встретилась с ними лишь однажды, на похоронах бабушки. И это был единственный раз, когда я видела, как плачет отец.