Моя дорогая Роза

– Она была немного странной, были моменты, когда мы оба чувствовали себя немного скованно и неуютно, но в целом все интересно и даже… мило.

– Вот это здорово! – в голосе Фрейзера послышался легкий смешок.

– Пожалуй, что так. Мэдди, та вообще считает дедушку ужасно интересным. Самым интересным человеком на свете!

– Ха-ха! Уверен, подобные комплименты пришлись старику по сердцу! Как говорится, бальзам на душу. Старина Джейкобз обожает, когда им восхищаются. Жаль, я не могу приобщить его к светскому образу жизни. Вот если бы он выступал с лекциями, преподавал где-то, регулярно появлялся на всяких публичных мероприятиях, то не сомневаюсь, он очень скоро стал бы самой настоящей звездой. Селебрити номер один в мире искусства. Однако у него есть свои причины на то, чтобы жить так, как он живет сейчас, и я уважаю его выбор.

– Выбор одинокого старого мизантропа? – улыбнулась Роза.

– У мизантропов тоже есть свои веские причины на все, – не согласился с ней Фрейзер.

– В любом случае спасибо вам за заботу о нем. Отец сказал мне, что вы беседовали с ним.

– Вот как? – растерялся Фрейзер, будто его только что, словно мелкого воришку, поймали на месте. – Пустяки! Но в любом случае ужин за мной! Я завтра снова собираюсь к вам. Загружу фургон и отправлю его в Эдинбург. А сам могу остаться на денек-другой. Так вы согласны со мной отужинать? Знаю одно очень приличное заведение недалеко от местечка Альсуотер. Они там подают такой изумительный ирисовый пудинг. Пальчики оближешь!

– Не хочу доставлять вам лишних хлопот…

– Ерунда! Какие хлопоты? – совершенно искренне удивился Фрейзер.

– Еще нужно найти человека, который согласился бы посидеть с Мэдди, – уклончиво ответила Роза, все еще продолжая бороться с наплывом своих эмоций.

– Уверен, ваша подруга не откажет вам. А если нет, то я знаю…

Но не успел Фрейзер закончить фразу, как в ванной что-то ухнуло, потом послышался глухой звук, как от удара, а следом раздался громкий рев.

– Ой, простите! – пробормотала Роза в трубку и, отключив мобильник, ринулась в ванную комнату. Мэдди лежала поперек душевой, ноги ее болтались в воздухе, а сверху продолжала литься вода.

– Поскользнулась, да? – испугалась Роза и, как была в одежде, нырнула под душ, чтобы отключить краны. Мэдди кивнула и громко всхлипнула. Роза помогла ей подняться и осторожно завернула ее в полотенце. – Сильно болит? Покажи, где!

Мэдди ткнула пальцем в область поясницы. Роза осторожно потерла то место, потом подула на него, бережно обнимая дочку.

– У меня будет синяк, да? – спросила Мэдди, утирая слезы и пытаясь разглядеть свою травму через плечо.

– Не думаю! – поспешила успокоить ее Роза. – Разве что очень маленький такой синячок.

– А этот уже почти сошел! – Мэдди откинула полотенце с плеча и взглянула на огромный кроваво-желтый кровоподтек, сбегавший вниз по спине. – Пурпурный и желтый – это тоже цвета, которые дополняют друг друга. Взгляни сама! Желтый на фоне пурпурного кажется еще более желтым. Ведь правда?

Роза больно прикусила губу и с ужасом уставилась на синяк. Сердце ее заныло, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах он появился на теле дочери.

– Зачем папа так сделал? – спросила у нее Мэдди, продолжая внимательно изучать свое тело. – До сих пор ведь болит. Он меня очень сильно напугал тогда. Но главное – было больно.

– Папа был зол. Очень зол. Но, конечно, он полностью не прав. И поступил плохо. Свою злость он пытался выместить на мне, а тут ты подвернулась под руку. Мне очень жаль, детка, что все так получилось. Честное слово!

– То есть он хотел ударить не меня, а тебя? – Мэдди обхватила лицо матери руками, чтобы заставить ее посмотреть ей прямо в глаза.

– Да! – тихо прошептала Роза, и слезы градом потекли по ее щекам. Она никак не ожидала, что Мэдди захочет вернуться к событиям той страшной ночи в такой неподходящий момент. Роза все еще не была готова вспоминать все то, что было связано с их бегством из дома. Но коль скоро Мэдди сама затронула эту тему, значит, ребенок пытается понять все то, что никак не укладывается в детском сознании: как мог папа обидеть ее? По какой такой причине он сделал ей больно? Что ж, прямой долг Розы как матери помочь дочке разобраться во всем случившемся. – Так вышло, дорогая! Мне очень жаль! Тебя он точно не хотел обижать.

На лице Мэдди отразилось смятение, и она на глазах сгорбилась, мучительно пробиваясь своим детским сознанием к правде. А Роза почему-то вдруг вспомнила, как им обеим постоянно вдалбливали в голову, что Мэдди странная, очень странная девочка, даже немного чудаковатая. И поэтому ее никто не понимает и с ней никто из сверстников не хочет водиться. Словом, дочь – не такая, как все.