Моя дорогая

Филипп стянул перчатки, схватился за рацию, вышел в коридор, там, в конце, стояли испуганные операционистки, одна крикнула:

– Родила?

Филипп покачал головой, нажал на кнопку вызова на рации:

– Диспетчер? Вы меня слышите?.. Когда ждать спецбригаду? Тут нужен опытный акушер, я не справляюсь. Сложные роды, раньше срока. Родовые пути еще незрелые, возможна дистоция. Схватки идут, а цервикальный канал закрыт, если сейчас начнутся разрывы, неизбежно массивное кровотечение. Блин, я ничем не смогу ей помочь, ее надо срочно в стационар, на операционный стол!

– Филипп, голубчик, еще немного! – с отчаянием произнесла диспетчер.

– Ладно, жду, я к ней.

Филипп вернулся в комнату, надел новые перчатки. Интервал между схватками становился все короче. «Ей нужна срочная эпидуралка! Иначе бедняга умрет от кровопотери, а ребенок – от гипоксии… Эпидуралка сняла бы боль, и подействовала бы еще как мощный спазмолитик, и способствовала бы раскрытию шейки матки…»

Женщина уже не кричала, она стонала беззвучно.

– Лиза, молодец, все-таки пошло раскрытие… Ты молодец! Пока не тужься, погоди. Рано, рано! А вот сейчас – давай. Давай, милая!..

Случилось действительно чудо: показалась головка ребенка, да и сильного кровотечения не наблюдалось. Филипп уже готовился принять младенца в свои руки, но тут случилось нечто странное: младенец словно передумал выходить на свет божий. Головка показалась – и ее тут же затянуло назад.

– Тужься, сильнее!

Женщина застонала, ребенок опять показался, и – наваждение какое-то! – вновь скрылся в материнском лоне.

«О нет, бред какой-то! – с отчаянием подумал Филипп. – Что это значит? Нет, это же обвитие…»

Обвитие пуповиной означало, что ребенок там, в родовых путях, задыхается. Малышу не хватает кислорода.

Потуги шли теперь непрерывно, одна за другой. Филиппу, да и самой роженице казалось, что идет одна сплошная, бесконечная потуга. Пульс у женщины подскочил до запредельных значений, она вся горела. Филипп измерил температуру: скакнуло до тридцати девяти.

«Если ребенок сейчас не выйдет, то он задохнется внутри!»

Филипп отдавал команды роженице, и та, несмотря на свое почти бессознательное состояние, слушалась его, умничка.

– Держись. Сейчас я буду давить сюда. Терпи. А ты тужься, тужься, прямо выталкивай его, изо всех сил… Давай!!!

Роженица застыла в немом крике: один раскрытый рот, обезумевшие глаза.

И ребенок вышел. Шлепнулся прямо на раскрытые ладони Филиппа. Синенький, неподвижный, с пуповиной через плечо. Эта пуповина, получается, и тянула его назад. Филипп быстро освободил ребенка от пут, очистил ему забитые дыхательные пути с помощью специального резинового баллона.

– Дыши. Дыши, ну!

И он задышал. Вдохнул глубоко, порозовел, и в следующее мгновение раздался резкий, пронзительный, требовательный крик.

Кто-то там, за дверью, закричал, завизжал радостно, захлопали в ладоши.

– Кто? – шепотом, сорванным голосом спросила женщина. – Мальчик?

– Мальчик, – Филипп осторожно положил ребенка ей на живот.

И вдруг вспомнил: недавно ведь читал свой врачебный форум, когда обсуждали редкие, почти невероятные случаи в медицине. Как раз обсуждалось обвитие пуповиной по принципу портупеи, что случалось один раз на тысячу. Наверное, сейчас и был тот самый редкий случай…

Сзади зашумели, затопали, в комнату ворвалась бригада медиков с каталкой.

– Так, что там у нас?

– Преждевременные. Неполное раскрытие сначала, было обвитие пуповиной, как я понял, по принципу портупеи, у ребенка верхние дыхательные пути забиты…

– Ого!

Акушеры осмотрели ребенка, мать, состояние обоих оказалось вполне удовлетворительным.

– Брат, ты молодец!.. Можно сказать, в полевых условиях, без ничего – принял такие сложные роды…

Все вокруг шумели, хлопали Филиппа по плечу.

– Осторожно, осторожно, теперь перекладываем мамочку на каталку и младенчика… Мамочка, как сына назовем, решила уже?

Женщина нашла взглядом Филиппа, протянула ему руку. Он подошел, осторожно пожал ее пальцы.

– Доктор, как вас зовут? – едва слышно спросила она.

– Филипп.

– Филипп… Какое чудесное имя!.. А мы-то голову ломали все… Филипп, ну конечно, Филипп! – с блаженной, неземной какой-то, прекрасной улыбкой (воистину настоящая Мадонна!) прошептала роженица. – Его зовут – Филипп!

Опять шум, аплодисменты, одна из операционисток вдруг зарыдала на плече у другой, какой-то солидный мужчина в блестящем костюме, вероятно здешний банковский начальник, тоже ожесточенно захлопал в ладоши и принялся говорить что-то там про особо льготные условия вклада для избранных.

Но Филипп не стал слушать, улыбнулся всем, помахал рукой и пошел прочь, чуть пошатываясь. Он оказался совершенно вымотан произошедшим.

Залез обратно в свою «Скорую» (она так и стояла – все на том же месте, в этой бесконечной пробке), упал на каталку, на которой обычно возили пациентов, и закрыл глаза.

– Как, родила? – с привычным спокойствием спросил водитель.

– Родила, – тоже спокойно ответил Филипп. – Мальчика…

– Класс! О, тронулось оно… Поехали… Вытащили они этот чертов грузовик, как раз к твоему возвращению, Филя…