Читаем Моя двойная жизнь полностью

Есть и еще одна интересная особенность в книге «Моя двойная жизнь». Обычно актеры в мемуарах делаются немного театроведами — анализируют роли, описывают игру коллег, делятся мыслями о пьесах, современном им театре, излагают творческие программы. В воспоминаниях Сары Бернар этого почти нет, если не считать лаконичного урока о Федре для Гладстона и нескольких разрозненных замечаний. Интеллектуальные претензии у Сары, конечно, были, но теоретизирование даже в самых малых дозах не для нее: оно исказило бы образ спонтанной гениальности женского рода, который уже не только на сцене, но и в жизни создавала Сара. Вот тут мы подошли к еще одной крайне серьезной, хотя на первый взгляд слишком суетной, стороне этой жизни.

Первый том заканчивается словами: «Я решила осуществить свою мечту и стать великой актрисой» (кстати, второго тома, продолжения, так и не последовало). Хотела ли она стать великой актрисой или слыть ею? Эту дилемму разрешить уже нельзя Ясно только, что Сара Бернар породила череду «звезд» XX века которые славой своей хотя бы вполовину обязаны рекламе и имиджу. Над ним, имиджем, работает целая индустрия идолов и кумиров. Биографы называют год, с которого Сара начинает «сочинять себя»: «недостижимую, фантастическую странную, страстную, которая хочет таинственности и не принимает ни малейшего противоречия». Книга воспоминаний была одним из средств этого творчества в жизни. То и дело мы готовы уличить автора: она совершенно не тщеславна, но перечисляет всех персон высшего света, явившихся на открытие ее выставки; она никогда не читает газет, но в курсе всех сплетен о себе и вовремя реагирует на домыслы; она выше похвалы и хулы, но велит секретарю вырезать и наклеивать в альбом все, что пишется о ней дурного и хорошего. Сна не забывает описать восторженный прием публики (впрочем, эта общая слабость актеров-мемуаристов) в Англии, в Дании, в Америке… Она охотнее расскажет о полете на воздушном шаре, походе на ледник или в зверинец, чем об очередной театральной героине. Она презирает моду, но мы точно знаем, в каком платье она являлась на приемы, в кабинеты и пр. Эти противоречия, думаю, надо толковать в пользу Сары и ее характера, который давал о себе знать вопреки выбранной ею «большой» роли.

«Трудно сказать, — признавался Вл. Немирович-Данченко, — чего в ней было больше: громадного сценического таланта или мастерицы собственной славы» Другой свидетель, З. Фрейд, поражался тому, как легко она играет в жизни, по существу не нуждаясь в сценических подмостках. И уже не раз выручавший нас Жан Кокто писал: таким, как Сара, не нужен театр, «они создают и играют роль в самой жизни, строят декорации из ничего».

Даже пикировка с прессой только разжигала и поддерживала интерес к головокружительным странностям «божественной» Сары: к гробу розового дерева в спальне, к гонорарам, романам, туалетам и многочисленным дарованиям. Никого ведь не интересовало частное мнение Родена о скульптуре Сары Бернар: «Это халтура, и публика дура, что ее смотрит». Журналы публиковали снимки Сары в мужском костюме, с инструментом в руках, не забывая отметить, что ее наставником в изобразительных искусствах был сам Гюстав Доре. Подозревали, что пожар, погубивший ее квартиру на улице Обер, где были и дорогая мебель, и предметы искусства, подстроила сама владелица: это могло быть полной газетной чепухой — однако в духе и образе поведения Сары Бернар. Здесь «все на продажу», как потом это было с Мэрилин Монро, Элвисом Пресли, Майклом Джексоном и другими жертвами массовой любви. Современники чутко уловили, где Сара научилась извлекать выгоду из себя — в Америке, тогда уже это назвали «американизмом». Там, за океаном, Сара вкусила полновесные плоды рекламы, которые ей, европейской актрисе, были в новинку За 25 центов продавали книжицу о ее любовных историях. Сплетни превышали всякую меру. Например, сочинили, что у нее четверо детей от четырех мужей. Она откликнулась мгновенно через газету: это абсурд, но это много лучше, чем иметь, как некоторые женщины в этой стране, четырех мужей и ни одного ребенка. Помещали сравнительные портреты: худая Сара по приезде в Америку; пухлая дама после шести месяцев пребывания в ней. Рассказывали анекдот о ковбое, который проехал триста миль и с пистолетом в руках отвоевал себе место в зрительном зале, а перед тем как войти в него, осведомился, что, собственно говоря, делает эта Сара — поет или танцует?

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее