Моя единственная (ЛП)

— Ну, — мягко говорю я, укачивая Дикона, — Я знаю как минимум две хорошие вещи, которые произошли из-за их возвращения.

— Элли уже мечтает о ребенке.

— Могу себе представить. Ей было не по себе, когда я видела ее на прошлой неделе.

Сидни зевает, а потом морщится.

— Мне так больно, и это так… странно — больше не испытывать давления.

— Давление в моих руках, да?

Я люблю детей. Они такие безупречные и неиспорченные. Ничто не причинило им боли и не испортило их. Они просто есть, и это великолепно. Однажды и у меня может быть подобное. Я хочу этого больше, чем кто-либо может понять. Когда-то это было в моих руках, но потом так же быстро исчезло. И все же я хотела бы когда-нибудь воспитать ребенка. Дикон слегка ерзает, и я крепче прижимаю его к себе, вспоминая, как Остин любил, когда его туго пеленали. Он суетился до тех пор, пока кто-нибудь не заставлял его неподвижно лежать в своем коконе.

— Дев?

— Да?

— Ты собираешься рассказать мне что-нибудь о том, что происходит с Шоном? Я была терпелива, но ты меня убиваешь. Прошло две недели с тех пор, как ты сказала мне, что он тебя поцеловал.

Я вздыхаю, придвигаясь к краю ее кровати.

— Ничего особенного. Он сказал, что это была ошибка, и что ж, он прав. Так что мы живем дальше.

Сидни смотрит на меня с минуту.

— Это нелегко — просто жить дальше. Не тогда, когда ты понимаешь, что влюблена в него.

— Я не влюблена в него.

По крайней мере, я не хочу этого. Я не могу быть влюблена в своего лучшего друга. Так не бывает. Не тогда, когда он был лучшей частью моей жизни со второго класса.

— Слушай, я не собираюсь называть тебя лгуньей, но ты не совсем честна.

— Сид, у тебя теперь есть ребенок, которого ты должна воспитывать, и тебе не обязательно делать это со мной.

Она смеется один раз, а потом вздыхает.

— Я не собираюсь становиться твоей матерью — по крайней мере, не пытаюсь. Я просто говорю, что то, что ты любишь его больше, чем друга, известно всем, кроме вас двоих. Он будет здесь еще пять с половиной месяцев, а потом, кто знает, что случится?

— Именно! — шепотом говорю я. — Он уедет, и, если мне не изменяет память, кто-то не хотел связываться с неким Эрроувудом по той же причине. И, — подчеркиваю я, — у меня нет никаких шансов забеременеть от Шона. Так что пять с половиной месяцев на… свидание… или что бы там ни было, все закончится тем, что у меня будет разбитое сердце в Шугарлоуф и Эрроувуд во Флориде. Нет, спасибо.

— Возможно, так и будет, но что, если нет? Что, если он — тот самый, а ты его отпустила?

— Что если? Я не могу играть в эти игры, Сид. Я больше не ребенок. У меня есть обязанности и желания. Я хочу выйти замуж, завести детей, жить своей жизнью… — Дикон начинает суетиться, и я возвращаю его на руки матери. — Я люблю тебя и знаю, что все, что ты говоришь, от чистого сердца. Я правда люблю. Но Шон — мой лучший друг. Размывание этих границ разрушит не только мое сердце, но и мою душу. Если у нас ничего не получится, мы никогда больше не сможем быть друзьями. Мы напились и поцеловались, но через несколько месяцев он вернется к своей жизни, а я — к своей.

Сидни смотрит на своего сына, а потом снова на меня.

— Да, я тоже так думала. Удачи, подруга.

Она ошибалась, и я уверена, что ошибаюсь тоже.

***

Я вхожу в дом в боевом снаряжении, готовая к любой войне, которую собирается объявить моя мать. Я не знаю, чем ее разочарую, но это всегда происходит.

— Вот и ты, — доносится с дивана теплый голос отца.

— Все в порядке?

— Да, все отлично. Сидни родила.

— Это здорово. Уверен, семья счастлива. Шон уже вернулся?

Я сажусь на диван рядом с ним, кладу голову ему на плечо.

— Да.

— Уверен, это значит, что мы будем часто видеться с ним?

Из-за Джаспера и Шона мало кто из мальчиков осмеливался ко мне подойти. Джаспер был плох, но Шон был просто кошмаром. Один его взгляд заставлял любого парня бежать в другую сторону. Это было неловко и раздражало, но Шон говорил, что любой парень, который не готов оттолкнуть его, не стоит и минуты моего времени. Мой отец соглашался, и Шон заслужил любовь моего отца.

— Я не знаю. Он собирается заниматься с Остином и другими местными ребятами из команды, что-то делать на ферме с коровами, а я занята, так что…

— Значит, мы увидим его, когда он не будет занят, — посмеивается папа. — Этот мальчик не может остаться в стороне, Креветочка. Ты просто слишком неотразима.

— Да, — ехидно говорит моя мама, входя в комнату.

— Мужчины, мальчики, все существа просто не могут устоять, не так ли?

Я ослабила бдительность, и теперь мне придется расплачиваться.

— Думаю, нет, мама.

— Я говорил не об этом, и мы все это знаем, — поправляет ее папа. — Не говоря уже о том, что, когда Шон был рядом, Девни больше улыбалась.

— Да, думаю, нам всем не помешает немного этого.

Другими словами, ей действительно все равно. Звонок в дверь заставляет закончить эту поучительную беседу, пока она не превратилась в уродливую. Когда я открываю дверь, мое сердце едва не замирает.

— Оливер?

— Дев, — он тепло улыбается. — Как дела?