Моя единственная надежда

Музыка обволакивала их, струны арфы, звуки фортепиано и хрипловатый голос певицы все кружили и кружили вокруг. Надя повела Райдера вперед, а потом он повел ее назад в таком естественном ритме, что она не возражала. Его рука скользнула чуть дальше, прижимая Надю к нему. Она затаила дыхание, но не стала останавливать его.

Это было неизбежно, учитывая то, как прильнули друг к другу их тела, словно в поцелуе. Фантастическом, доводящем до потери сознания поцелуе…

Внезапно комнату озарила молния, за которой последовал гром, а потом отключился свет. И вентиляторы. И музыка. На этой неделе так случалось уже не первый раз, но только в этот раз свет не зажегся снова.

Остались лишь гнетущая тишина и душный неподвижный воздух, озаряемый всплесками лунного света, – прекрасный шанс закончить урок и избежать губительных последствий. Но ни один из них не перестал двигаться.

Надя даже положила голову Райдеру на грудь и зацепилась пальцами за петли его рубашки. Она слегка разомлела, почувствовав, как его подбородок нежно опустился ей на голову. Когда руки Райдера скользнули ниже талии, а большие пальцы потянули вниз эластичный пояс юбки, Надя растаяла еще больше.

Это было безумие. Полная противоположность тому, что она хотела сделать. И едва ли подходящий способ отработать плату за урок.

Но как она могла отказаться? Не от танца, от этого прикосновения. Тело к телу. От того, чтобы почувствовать себя частью одного целого. Почувствовать себя желанной. С каждым покачиванием ее наполняло ощущение сладкого блаженства. Хрупкой безмятежности. Оно проникало во все уголки ее существа, пока не заполнило ее целиком.

А потом, прежде чем она успела сдержать себя, Надя поднялась на носки, обхватила Райдера за шею и с какой-то невероятной легкостью нашла его губы. Горячие, влажные, открытые.

Когда их языки сплелись, она окончательно растаяла, как будто хотела просочиться к нему внутрь. Райдер со стоном положил руку ей на затылок и прижал ее к себе так, что у нее не осталось сомнений в том, как сильно он хотел этого.

Надя стянула рубашку через голову Райдера. Даже сейчас, в темноте, его рельефный торс отливал золотом. Ее пальцы запутались в плотных завитках волос, покрывавших его грудь. Райдер шумно втянул воздух сквозь зубы и сжал ее запястья. Потом его руки легли ей на плечи и, стянув рубашку, открыли губам путь к ее шее. Его язык, скользнув по ключице, коснулся груди. Когда губы Райдера сомкнулись вокруг ее соска, Надя задрожала.

Она запустила пальцы ему в волосы и с силой сжала руку, а Райдер жадно поцеловал ее в губы. Мысли оставили ее, в ушах зазвенело.

Сквозь пелену тумана Надя поняла, что это телефонный звонок.

Когда Райдер отодвинулся от нее, ее губы инстинктивно потянулись за ним. Они еще не закончили. Нет. Однако вместо того, чтобы опрокинуть ее на пол и взять свое, Райдер сказал:

– Я должен его взять.

Его? Ах да, телефон.

– Уже почти одиннадцать вечера, – задыхаясь, возразила она. Ее пальцы уцепились за пояс его спортивных штанов. – Ты ничего не должен.

– Уже почти одиннадцать вечера. Я должен.

Он разжал ее руки и отвел их назад. Потом повернулся к ней спиной и взял телефон. Надя обхватила себя руками, стараясь сдержать дрожь. Ей вдруг стало холодно.

Райдер пробормотал что-то в трубку так тихо, что она ничего не услышала, а затем отключился и стал собирать вещи. И только тогда, держа сумку в руке, он повернулся к ней:

– Мне надо идти.

Надя медленно выдохнула, стараясь успокоить стучащее сердце и укротить нахлынувшую обиду. Неужели это повторяется снова?

Райдер бросил сумку на пол и, крепко выругавшись, подошел к ней. Взяв ее за плечи, он наклонил голову так, что его глаза оказались на одном уровне с ней, что стало единственной причиной, помешавшей Наде выпихнуть его в дверь и потребовать, чтобы он убирался к черту.

– Нам надо встретиться, – сказал он почти приказным тоном. – Продолжить. Завтра.

Ну уж нет, приятель.

– Я занята.

– Весь день?

Она кивнула. Да, именно так. Если он хочет ее, он может ее получить. Здесь и сейчас. А не когда соизволит позвать.

Райдер стиснул зубы и посмотрел на нее так, словно хотел то ли встряхнуть ее, то ли поцеловать, то ли перекинуть себе через плечо и отшлепать. В конце концов, так ничего и не сделав, он поднял глаза на свои любимые балки и ушел, бормоча под нос что-то по поводу женщин, которые доведут его до смерти.

– Да пошел ты! – выкрикнула Надя, когда он ушел. Она ходила по залу, размахивая руками, и пинала попавшиеся под руку вещи.

Если бы не поздний час, она позвонила бы своей начальнице и попросила подыскать кого-нибудь другого, чтобы он возился с этим Райдером, черт его дери, Фицджеральдом. Ничего, утром она обязательно это сделает. Первым делом. А пока…

А пока она подняла руки над головой и вытянулась с такой силой, что заболели ноги, и начала танцевать под звуки стучавшего в окна дождя. Танцевать, пока дыхание не сделалось прерывистым, сердце не начало стучать, а ноги отказывались ее держать.