Моя эпоха

Они уезжали навечно,
не бросив и взгляда назад.
Они покидали беспечно
Россию, Москву, Ленинград.

И было им лучше – где больше
заплатят за каторжный труд, –
в Америке, Дании, Польше…
Где доллары – там и уют.

А Родина, вера и совесть, –
какие пустые слова.
Они пишут личную повесть,
а прошлое помнят едва.

Обжившись на новеньком месте,
устроив – как можно семью,
они собираются вместе,
чтоб молодость вспомнить свою.

И до бесконечности спорят
о том, где им лучше жилось;
укрывшись от дальнего горя,
приветствуют горечь и злость.

Не спорьте о жизни пропавшей,
её все равно у вас нет.
Завидовать участи нашей
придётся вам множество лет.

Кипите от собственной злости
и спорьте всю ночь напролёт.
Прощайте, случайные гости!
Россия без вас проживёт.

2010

P. S.

Я всё это видел и знаю,
как страшно об этом писать.
Была бы дорога иная,
могло быть иначе… Как знать.

Эмиграция (пятая волна)

Это крик по собственной судьбе,

это плач и слезы по себе...

             Иосиф Бродский

Пора валить

Пора валить... Но вот куда?
Где нынче хакеры в почете?
Ведь я взломаю без труда
любой имейл, что назовёте.

Брутфорс всегда имел успех,
когда свой круг смыкает время.
А можно фишинг, - без помех
проникнет быстро в чьё‑то темя.

Не любят хакеров у нас,
у тех, у этих, в целом свете.
Недружелюбных много глаз
следят за нами в Интернете.

Здесь хорошо – но лучше там,
где сплошь доверчивые люди.
Хотя бы тот же Амстердам...
(Пусть даже выбор и абсурден).

Я устремляюсь на закат,
где жизнь сытней, а ветер тише.
И пусть судьбу мою решат
глаза, что смотрят на нас свыше.

2016

Я уезжаю

Блажен, кто верит в сказки, небылицы:
в бессмертье душ, в мечты, в Святую Русь.
В тумане тают контуры столицы,
в которую я больше не вернусь.

Я уезжаю может быть надолго,
скорей всего – навечно, навсегда,
освободившись от объятий долга,
вдали растаяв молча, без следа.

Я разрываю все оковы, скрепы,
все связи рухнут – снова будет тьма.
А здесь ‑ всё ложь и души наши слепы,
и впереди тюрьма или сума.

Была страна богатая, большая.
Всему на свете настаёт конец.
Здесь подлецов смердящих волчья стая
сплела царю сверкающий венец.

Поэтому темно в глазах и лица
неразличимы. И не все ль равно.
Ведь я не молод, мне уже за тридцать.
Иллюзий нет уже давным‑давно.

И я уйду, не чувствуя печали,
зажав билет к свободе в кулаке.
Но я свободен и опять – в начале,
без чемоданов, снова налегке.

2016

«Воротишься на родину…»