Моя еврейская бабушка (сборник)

Она спешит выполнить поручения. В обед снова подсаживается на стул возле меня. Молчит, теребит ладошки.

– Оставь руки в покое, они ни в чем не виноваты.

Понятное дело, девчонка хочет про любовь поговорить. Я тоже когда-то живо интересовалась этим вопросом. Придется поделиться опытом, видимо, пришло время.

– Тебе бы парня посерьезнее, посильнее, чтобы он заботился о тебе, – говорю, чтобы утешить и тут же встряхиваюсь. Где же нынче такого встретишь?

– Да был такой у меня в институте, Сашей зовут, он и сейчас влюблен в меня, – говорит, а в глазах сомнение, девчонка не может справиться с проблемой выбора. С выбором всегда сложно. Не знаешь, куда вступишь, если не тот вариант подберешь.

– Так и дружи с этим Сашей, если, конечно, он пивом не балуется! – Я даже развеселилась. Новый прикол – несмышленых девчонок можно пугать пивом.

– Не-ет, он вообще не пьет, и пива ни-ни, и не курит.

Она говорит со мной, а у самой глаза вовнутрь повернуты, видимо, ударилась в воспоминания, вдруг Саша был замечен в пьянстве, но нет, Сашино прошлое прозрачно и безупречно. Таисия улыбается светло и нежно. Сашина репутация ей подходит.

– Ну и бросай своего недотепу Толю, а то он не работает, живет за твой счет, пьянствует, зачем тебе такой парень? – В моем тоне много категоричности. Рублю, что называется, с плеча.

– Саша мне эсэмэску прислал, пишет, мол, моя любименькая девочка, хочу кататься с тобой на лыжах и целоваться. – Тасин голосок дрожит от умиления.

– О, ты еще сомневаешься, вот твой Толя не напишет тебе такой эсэмэски. А у Саши и машина, и квартира, и образование – все есть. Целеустремленный парень, вот за таких надо замуж выходить. Всю жизнь будет заботиться о тебе. Твоя красота будет его согревать. Давай, решайся, выбирай, только помни главное: твои любовные приключения не должны мешать работе. Иди, занимайся делом, обед уже закончился! – Последние слова я кричу вдогонку.

Слышала бы меня моя начальница! Она бы мне точно премию выписала под второе десятилетие.

До Нового года остается три дня. Тася собирается на каникулы к маме в Моршанск. В эти дни она стала еще красивее, каждую минуту живет любовными перипетиями, вздыхает, вслух мечтает о красивой жизни, норковом полушубке и умных детях.

– Вот-вот, твой-то Толя тебе полушубок не купит, будешь до пятидесяти лет бегать в поддергайке из плащевки, – поддразниваю я, – всю красоту растеряешь на морозе. Все органы застудишь. Будешь такой же, как тетки из бухгалтерии. Толстая и сварливая. Хочешь такой стать?

– Н-не-ет! – Она даже подскочила от страха. – Нет, не хочу! Хочу жить красиво.

– Правильно, вот поедешь на вокзал, сядешь в «субарочку» на правое сиденье, Саша тебе дверцу распахнет, а ты как королева сядешь на законный трон. Это и будет твое место в жизни. Кстати, ты мне хоть эсэмэску пришли, как он тебя проводит. А Толе ничего не говори. Молча уходи. Не ссорься с ним, мало ли что он может выкинуть. Он у тебя неадекватный.

За день до Нового года она уехала. Вечером убежала с работы, спеша на поезд, вся счастливая, возбужденная, влюбленная. Тридцать первого я не получила эсэмэски, но не обиделась. Были бы счастливы молодые…

Когда начальница погнала нас с работы на встречу Нового года, ко мне подошла Тасина подружка, и, запинаясь, сказала:

– Тая просила передать, что на вокзал ее повез Толя. Он опередил Сашу.

Что-то оборвалось у меня внутри. Я даже растерялась немного. Как же так? Ведь она не любит Толю, сама твердила мне, что живет с нелюбимым, переживала, страдала.

Вот ведь как бывает у молодых…

Санкт-Петербург, Россия, 07.02.2011 г.

Моя еврейская бабушка

Тишина оглушала. В доме ни звука. Меня охватил ужас. Я оцепенела. Обычно день начинался с побудки. Мать стояла надо мной и ругалась, а я делала вид, что ничего не слышу, и куталась в одеяло. Ночью я засыпала за книгой, а утром не могла проснуться. Пробуждение расценивала как поражение. И вдруг тишина…

Никто не ругается. Печка остыла. Мама не может проспать. Она всегда встает рано. У нее такой закон – кто рано встает, тому бог дает. Каждое утро начиналось с этих слов. Мать хотела научить меня жить по своему укладу.

Именно так я впервые встретилась со смертью. Она пришла в виде оглушающей тишины, и привычный мир рухнул. Потом мне пришлось встать, тревожить соседей, заниматься похоронами, а было мне тогда шестнадцать. Вроде бы немало, но и немного.

Смерть матери потрясла меня. До сих пор не примирилась со смертью. Не понимаю, что это такое. Все знаю, многое могу объяснить, а что такое смерть – не по-ни-ма-ю. Даже себе объяснить не могу. Никогда не ходила на похороны. Принципиально. Ни на чьи. Увиливала от поминок под любым предлогом. Часто врала. Иногда говорила правду. В общем, делала все, даже шла на сделку с совестью, лишь бы не натолкнуться на хладный труп любимых прежде людей. Мне хотелось, чтобы они остались в моей памяти живыми, веселыми, молодыми. Окружающие меня не понимали, осуждали, упрекали, многие отворачивались, но я стояла на своем.