Моя фронтовая лыжня

Последний раз перед отправкой на фронт наш батальон мылся в бане в середине января, в Рыбинске. И после выгрузки из эшелона в Малой Вишере вот уже в течение двух месяцев мы ни разу не ночевали в жилом помещении, ни разу не раздевались ко сну. Только разувались — для просушки портянок и обуви. Легко себе представить, как наши тела тоскуют по теплой воде, мылу и мочалке!

Правда, говоря языком медиков, педикулеза у нас пока нет. Шестиногие твари, которых древние римляне называли педикулюс, не выдерживают наших слишком уж спартанских условий.

Строительство бани, описанной в БСЭ, нам не под силу. Пользуемся упрощенным вариантом, позаимствованным у наших соседей-артиллеристов. Хорошенько выпариваем жестяную бочку из под солярки. Вернее, берем уже готовую: в ней парили сечку из тонких ветвей для Орлика и Шайтана. Ставим ее на попа в «яранге», наполняем водой. Докрасна накаливаем на углях несколько увесистых булыжников и — бултых в воду.

На короткое время бочка уподобляется кратеру вулкана в последние минуты перед извержением. Вода грозно ревет и клокочет…

Когда камни достаточно остывают, их извлекают из бочки. Это делает тот, кто залезает в нагретую воду первым. Чтобы попасть в бочку и выбраться из нее, сколотили две миниатюрные приставные лесенки. Без них пришлось бы заниматься цирковой акробатикой. В воде одного нагрева моемся один за другим по пять-шесть человек. Затем — все сначала…

Конечно, до знаменитых Сандуновских бань в Москве какой-то бочке из-под солярки далеко. Но в наших условиях и это — невообразимая роскошь. К сожалению, мне довелось помыться в волховских сандунах всего один раз.

Пришел и мой черед

Когда уходишь на войну мальчишкой, тобой владеет великая иллюзия бессмертия. Других убивают, но не тебя. Потом, когда тебя тяжело ранят, эта иллюзия пропадает. И ты. понимаешь, что это может случиться и с тобой.

Эрнест Хемингуэй

Я попал на фронт не таким юнцом, как Хемингуэй. Однако тоже познал «иллюзию бессмертия». Но пришел и мой черед, иллюзии рассеялись.

Как хорошо спится после бани! Какие радужные сны видятся! Мирные, довоенные. И вдруг под утро — боевая тревога.

Это совсем не та тревога, по которой нас поднимали в запасном. Там мы возвращались в казарму досыпать или шли в столовую завтракать. Возвращались в полном составе. Здесь же никому не ведомо, сколько нас вернется из боя и кто именно вернется.

На этот раз опасная ситуация возникла в непосредственной близости от Ольховки. Немцы прорвались между Ольховскими Хуторами и Гажьими Сопками. То есть как раз в том месте, где наш лыжбат держал оборону в феврале и марте.

В бой лыжбат включился на рассвете. Места в общем-то знакомые: густой бор, который полосой тянется с юга на север. Но, поскольку начала событий мы не видели, в обстановке пока что ориентируемся слабо. Немец сильно лупит из минометов, обстреливает разрывными пулями. Треск и грохот по всему лесу ужасный. Такое впечатление, будто вокруг нас сужается кольцо окружения. Между тем идем вперед и с противником не сталкиваемся.

Лыжбат получил задание примерно такое же, какое три дня назад выполнял у ручья Нечаянного: обойти прорвавшихся немцев с востока, со стороны Гажьих Сопок, и ударить им во фланг.

Так и не встретив немцев, вышли из зоны сильного обстрела. В лесу еще попадаются обширные участки нерастаявшего снега, пересеченные в разных направлениях узкими тропинками. Там, где снега уже нет, идти и легче, и приятнее. Только санитары, которые тащат волокуши, клянут оголенные места.

Противник обнаружил нас и повернул в нашу сторону часть минометных стволов. В лесу опять поднялся невероятный тарарам. Стоп! Дальше идти нельзя: впереди просека и на той стороне немцы.

К минометному обстрелу добавилась отчаянная пулеметная стрельба. Но это еще не значит, что нам противостоит большое количество немцев. Может быть, два-три десятка автоматчиков палят с пуза почем зря. И пулемет как будто один. Правда, шпарит он непрерывно. Немецкий МГ-34 работает так: кончается лента — к ней пристегивают новую, раскалился ствол — вместо него навинчивают один из нескольких запасных.

В общем, надо разобраться в обстановке. Командование батальона совещается, как быть дальше: или занимать оборону, или наступать.

Первый раненый — Нургалиев. Минный осколок перебил ему правую руку. Вахонин делает Мусе перевязку и отправляет в тыл одного. Крепкий солдат, дойдет без провожатого. Народу в лыжбате осталось мало, отрывать бойцов без крайней необходимости нельзя.

А куда идти? Где медпункт пехотной части, которой мы сейчас помогаем? Возможно, придется добираться до ПМП 8-го гвардейского? До него четыре километра с лишним. Но Муса боец толковый, найдет…

Еще кого-то ранило, отчаянные крики о помощи…