Моя гениальная подруга

Я не расспрашивала Лилу, какие книги она уже прочитала и какие читает сейчас, – учеба не оставляла времени на болтовню. Она гоняла меня по пройденному материалу и жутко злилась, если я отвечала неправильно. Однажды даже сильно шлепнула меня по руке своей длинной узкой ладонью и не только не попросила прощения, но, наоборот, пригрозила, что ударит еще больнее, если я снова ошибусь. Латинский словарь – она еще ни разу не видала таких толстых и тяжелых – привел ее в восторг. Лила искала в нем не только те слова, что встречались в упражнениях, но и другие, просто приходившие ей на ум. Она задавала мне упражнения, копируя интонации учительницы Оливьеро. Заставляла меня переводить по тридцать предложений в день: двадцать с латыни на итальянский и десять с итальянского на латынь. Сама она тоже переводила – намного быстрее меня. В конце лета, когда до экзамена оставалось совсем чуть-чуть, она с недовольством заметила, что я ищу в словаре незнакомые слова в том же порядке, в каком они стоят в предложении, выписываю основные значения и только потом пытаюсь понять его смысл.

– Это преподавательница велела тебе так делать? – осторожно спросила она.

Преподавательница никогда ничего не говорила, только задавала упражнения. Это я решила, что нужно переводить так.

Лила помолчала недолго и сказала:

– Сначала прочитай предложение на латыни, потом найди глагол. По форме глагола ты поймешь, где подлежащее. А когда будет известно подлежащее, найдешь и дополнения: если глагол переходный – это прямое дополнение, если нет – то косвенное. Попробуй.

Я попробовала. Переводить вдруг оказалось просто. В сентябре я пошла сдавать экзамен: написала письменную часть без единой ошибки и ответила на все устные вопросы.

– Кто с тобой занимался? – спросила преподавательница, слегка нахмурившись.

– Подруга.

– Из университета?

Я не знала, что это значит, и ответила «да».

Лила ждала меня на улице, в тени. Когда я вышла, то сразу обняла ее и сказала, что сдала на отлично, и спросила, будем ли мы и дальше заниматься вместе. Она же первая это предложила, вот мне и показалось, что пригласить ее продолжить занятия – отличный способ выразить свою благодарность. Но она замотала головой почти с отвращением. И сказала, что просто хотела понять, что это за латынь, которую учат умники.

– И что теперь?

– Поняла, и хватит.

– Тебе не понравилось?

– Понравилось. Возьму в библиотеке какую-нибудь книгу.

– На латыни?

– Да.

– Но нам еще так много надо выучить!

– Вот и учи. Если я что не пойму, поможешь. А сейчас мне пора. У нас с братом есть одно дело.

– Какое?

– Потом покажу.

8

Снова начались занятия, и я сразу выбилась вперед по всем предметам. Я все ждала, когда Лила попросит меня помочь ей в латыни или в чем-нибудь другом, и училась не столько для школы, сколько ради нее. Я стала лучшей в классе: даже в начальной школе я не училась так хорошо.

В тот год мне казалось, что я расползаюсь, как тесто для пиццы. Грудь, бедра, зад пухли чуть ли не на глазах. Однажды в воскресенье я шла к скверу, где договорилась встретиться с Джильолой Спаньюоло, и тут рядом затормозили братья Солара на своем «миллеченто». Марчелло, старший, был за рулем, Микеле, младший, сидел рядом. Оба красивые, с блестящими черными волосами и белозубыми улыбками. Из них двоих мне больше нравился Марчелло: он был похож на Гектора с иллюстрации в школьном издании Илиады. Они сопровождали меня всю дорогу: я шла по тротуару, а они на «миллеченто» ехали рядом.

– Ты когда-нибудь каталась на автомобиле?

– Нет.

– Садись, проедем кружочек.

– Отец не разрешает.

– А мы ему не скажем. Когда еще у тебя будет возможность покататься на такой машине?

«Никогда», – подумала я, но все равно сказала: «Нет» и твердила это «нет» до самого сквера. Машина разогналась и вмиг исчезла за строящимися зданиями. Я отказалась потому, что знала: если отцу скажут, что я села в эту машину, то, каким бы добрым он ни был и как бы меня ни любил, изобьет до полусмерти, а братьям, Пеппе и Джанни, хоть они еще маленькие, прикажет убить братьев Солара – сейчас или в будущем. Писаных правил на этот счет не существовало, но так было принято, и точка. Братья Солара тоже это знали и потому вели себя вежливо и ограничились приглашением прокатиться.

Некоторое время спустя с Адой, старшей дочерью Мелины Капуччо – сумасшедшей вдовы, устроившей скандал, когда уезжала семья Сарраторе, – они обошлись иначе. Аде было четырнадцать, и по воскресеньям она тайком от матери красила губы. Накрашенная, с длинными стройными ногами, с грудью больше, чем у меня, она выглядела взрослой и красивой. Братья Солара наговорили ей всяких сальностей, потом Микеле вышел из машины, схватил ее за руку, открыл заднюю дверцу и запихнул Аду внутрь. Спустя час они высадили ее на том же месте, она немного злилась и хихикала.