Моя история любви

Когда я начала выступать на больших аренах, мои концерты с каждым разом становились грандиознее, содержательнее и в конце концов стали отличаться хорошо продуманной постановкой. Хоть я и говорила, что хотела стать актрисой, у меня прошла тяга сниматься в кино, потому что я и так чувствовала, что как будто играю роль в фильме каждый раз, когда выхожу на сцену. Каждое представление было своего рода постановкой, маленьким (или не таким уж и маленьким) фильмом с «актерским» составом (включающим меня, танцоров и оркестр), огромной командой каскадеров и впечатляющими декорациями. Марк Фишер, архитектурный гений, спроектировавший декорации для всех, включая Pink Floyd и The Rolling Stones, U2 и Леди Гага, превзошел самого себя, создав громоздкую систему для создания захватывающих дух спецэффектов.

Зрелище было потрясающее (у Роджера чуть не случился сердечный приступ): огромная «лапа» размером восемнадцать на двадцать четыре метра, приводимая в движение посредством кронштейна, пронесла меня над зрителями. И я танцевала там на каблуках, находясь при этом на узкой платформе и делая вид, что немного соскальзываю, чтобы заставить Роджера понервничать. А еще я свисала над ограждением, чтобы быть поближе к людям. Настолько ближе, чтобы видеть их лица, смотреть им в глаза и чтобы они тоже могли видеть меня. Я всегда любила такие моменты ощущения близости и единства.

Турне Twenty Four Seven требовало максимальной самоотдачи, и после него мне ужасно захотелось взять большую паузу – возможно, навсегда. Я никогда не относилась к тому типу людей, которые не умеют расслабляться. У меня шумная работа, но я из тех, кто любит тишину и покой. Как я проводила время, когда не работала? Я не слушала музыку. Любила читать, медитировать, разговаривать с Эрвином, а еще придаваться одной из своих самых сильных слабостей – смотреть фильмы ужасов, причем чем страшнее, тем лучше. Годы выступлений не могли не отразиться и на моем распорядке дня: я стала самой что ни на есть совой. И по сей день мы с Эрвином не спим до предрассветных часов, а потом поздно встаем. На входе в замок Алгонкин даже стоит металлическая табличка, на которой написано: «Никаких поставок до полудня».

Когда нам нечем заняться дома, мы не прочь съездить в наш маленький домик за городом. Есть замечательное выражение про местность, где расположен этот домик. Про нее говорят «wo sich Fuchs und Hase gute Nacht sagen», что означает место, «где лиса и заяц желают друг другу спокойной ночи». Иными словами: нигде! Нам это нравится. Пребывать в небытии и ничего не делать.

Когда мы едем за город, машина становится исповедальней. Я настоятельно рекомендую такую форму терапии всем парам. Пока мы едем (Эрвин за рулем, а я рядышком, на переднем сиденье), у нас есть время поговорить обо всем. Какой бы ни была тема, мы выкладываем все как есть, ничего не приукрашивая, без каких-либо ограничений. Как любит говорить Эрвин: «В кабине экипажа секретов нет». Мы узнали об этом от Далай-ламы. Нет, не о поездке в машине… а о том, что противостояние полезно. «Есть одна важная вещь, – говорил он. – Всегда идите по пути противостояния. Когда вы держите что-то в себе, это долгое время работает против вас». Однажды Эрвин понял, что он начал раскрываться. Обстановка во время наших бесед порой накалялась, и порой мне нужно было время, чтобы остыть – в этом смысле я эмоциональная. Но несмотря ни на что, мы все равно обсуждали тему до конца. Мы знаем, что в отношениях нужно уступать друг другу, идти на компромисс, и так и делаем. Как ни крути, мой неудачный опыт в отношениях с Айком научил меня ценить и – главное! – поддерживать хорошие отношения с Эрвином.

Какая у нас самая болезненная тема после всех прожитых лет? Обустройство дома. Да, войны по поводу обустройства дома продолжаются до сих пор, особенно за городом, и от этого не спасет ни одна терапия в машине. Когда я только начала заниматься загородным домом, я задала сама себе вопрос: «Мне будет здесь уютно?» Я убедила Эрвина пройтись по магазинам. И там я бывало спрашивала его: «Милый, тебе это нравится?», указывая на какую-то мебель. Эрвин порой делает вид, что ему нравится, а затем махнет на меня рукой и закажет то, что хочет. Причем обычно совсем не то, что я выбрала.

Этот дом для Эрвина – своего рода пристанище, место, где он может быть просто мужчиной. В конце концов я сказала себе: «Хорошо, Тина. У тебя есть все остальные дома. Отступись. Пусть этот дом принадлежит ему». Но как порой бывает непросто прийти к этому решению!