Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 13

– Ох, как же ты Хирацуку-сенсея… – я прижал рукой рот, чтобы сдержать вскрик. Неужели она всё-таки замечательная девушка? Прекрасная любовь ученика и учителя… И это та Ишики, которая чуть ли не каждый день получала от Хирацуки-сенсея нагоняи, презирала её, постоянно увиливала от обязанностей… Хирацука-сенсей, ваша любовь достигла учеников. Пока я молча восхищаюсь, Ишики отвела от меня взгляд и что-то бормочет.

– Нет, ну… Не прям настолько, наверно… Хотя…

– Э? Что ты сказала?

Она, похоже, пыталась как-то оправдаться, но не получилось. Ишики явно намеренно кашлянула, чтобы отвлечь внимание, и, задорно улыбнувшись, посмотрела на меня.

– Семпай, ты ведь тоже такой человек! Который будет сильно жалеть, что не смог ничего сделать.

– Ну да.

Я даже сейчас уже чувствую сожаление, и это отразилось в моём голосе. Услышав это, Ишики довольно кивнула.

– Наверно, я тоже такой человек.

Я не ожидал от неё таких слов, и недоумённо склонил голову. Иссики в ответ одиноко улыбнулась и посмотрела куда-то вдаль.

– Что бы ты там ни думал, друзей у меня нет.

– Что ты о себе там думаешь?

– Хм, – задумалась Ироха.

– Продолжай.

Я два-три раза кивнул ей, извиняясь за то, что перебил, и попросил продолжать. Ишики на меня холодно посмотрела, после чего вздохнула и уставилась на землю. Играясь с камешком кончиком ботинка, Ишики устало продолжила.

– У меня есть только вы. Поэтому я хочу достойно проводить и тебя, и Юкино-семпай, и Юи-семпай, и Хаяму-семпая, и всех остальных во главе с Тобе-семпаем.

Я сам не заметил, как уголки моих губ поднялись, когда я смотрел на говорящую добрым голосом Ишики. Эх, какой крутой у меня кохай[11]. Если я сейчас не разбавлю это шуткой – у меня это чувство до глаз добежит.

– О-хо-хо, так ты хорошая девушка!

– Я делаю это, чтобы потом не жалеть. Для себя делаю. А не для вас, семпаев, – горделиво заявила она. Свет от автомата проник сквозь её соломенные волосы, освещая красноватые ушки. Но, пожалуй, лучше притвориться, что этого не видел. Заявлять, что всё, что делаешь, делаешь для себя – это весьма неплохо, на мой взгляд.

– Поэтому я хочу сделать пром.

Ишики перевела взгляд в небо, словно смотря какой-то сон.

– Поэтому брать на себя хлопоты, тратить время, думать, приходить в тупик, уставать от всего, начинать недолюбливать, а потом и вовсе ненавидеть… и сдаваться в самом конце. Разве не хочется расстаться со спокойной душой?

В конце она подняла руки вверх с криком «вай» и весело улыбнулась, что меня в конце концов убедило.

В процессе я понял, что однажды и мне придётся пройти этот же путь. Я буду сражаться до конца, и приму расставание.

– Да, я тебя понимаю.

– Правда, что ли?! – наполовину с издёвкой спросила Ишики. Вроде бы шутливо, но её глаза были полностью серьёзны. Поэтому я ничего не сказал, а хмуро улыбнулся.

– Тогда…

Ишики схватила свисающий с моей шеи шарф и приподнялась на цыпочки, держась за него. Ловко, как орудующая лентой гимнастка, обернула его вокруг моей шеи.

– Тогда старайся лучше, – сказала она с улыбкой, однако судя по голосу, она меня ругала. Я весьма удивился облачку пара от её дыхания у моего лица, которое фактически касалось меня, близости и тому, что меня отругала девочка младше меня. На какой-то миг я застыл.

– Ага. Извини…

Я отодвинулся на пару миллиметров, поправляя шарф, и, словно ниндзя, спрятал своё краснеющее от стыда лицо. Увидев это, Ишики а-кнула и глубоко вздохнула, но продолжила жестоко издеваться над моим шарфом.

– Если не будешь стараться ты – я тоже не смогу ничего сделать. А я так не хочу. Это и хлопоты, и опасность, и ещё раз хлопоты. Как-то слишком много хлопот, – говорила Ишики, сжимая мой шарф на уровне груди. В итоге она его красиво завернула так, что холодный ветер не имеет ни шанса проникнуть. И опять меня ударила перчаткой.

– Ай-ай.

Но благодаря перчаткам и плотно завязанному шарфу совсем не больно.

Однако что-то ёкнуло в груди.

***

Я включил свет в гостиной и тихо сообщил о своём присутствии. Но поздороваться со мной некому, лишь холодный воздух встречал меня. «Родители на работе, Комачи куда-то ушла, а где мой любимый кот?» – подумал я и поднял скатерть на котацу[12]. Там я увидел две яркие звёздочки, которые так же смотрели на меня. Это был ворочающийся во сне Камакура. Но он ничего мне не сказал, а просто посмотрел мне в глаза и даже не шелохнулся, словно говоря: «Холодно, дует, закрой обратно.» Эх, а вот Комачи он всегда встречает у двери… Я уж испугался, что он меня не любит, и поздоровался с ним, поправил футон у котацу и включил заодно нагрев. Наверно, все ушли и выключили ему обогрев… что за прохлада…  Обогреватели сделаны для великих котов, а уж потом для человеков. Я нажал кнопку на пульте и довольно кивнул. Тёплый ветерок подул, и мне стало очень приятно. Я снял плотно замотанный шарф и глубоко вздохнул.