Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 14

– Сложно объяснить. Горячие ванны существовали во всём мире, включая Японию, но если говорить о финских саунах, то, естественно, пришли они из Финляндии, однако в понимании японцев горячая ванна – это почти то же, что и финская сауна. Вот и получается, что сауна в широком смысле этого слова неизвестно, откуда из Европы произошла, – быстро сказал я бубнящим тоном, а Юигахама невнятно поддакивала. Судя по её слегка удивлённому взгляду, ей не очень приятно было меня слушать.

– Ты настолько прот… настолько много знаешь! Аж противно.

– Зачем ты в начале пыталась поправиться?.. – сказал я устало.

Лучше бы ты не поправлялась. Иногда твои старания показаться учтивой ранят ещё больше. Юигахама весело усмехнулась и снова сделала глоток кофе через трубочку. На этот раз она довольно вздохнула и потянулась.

– А неплохо так время проводить.

Юигахама опустила поднятые руки и посмотрела на меня, словно спрашивая, согласен ли я. Я кивнул в ответ.

– Но только иногда. Каждый день таким заниматься – слишком лениво.

– А, ну да, когда нет клуба, делать совсем нечего. Раньше я так даже подумать не могла.

– Ага. Со второго года, что ни говори, я почти каждый день так был. Даже не помню, как я бездельничал на первом году.

– Вот-вот. А что делать на третьем году?

Юигахама уперлась руками в лавочку и похлопала ногами, смотря куда-то далеко в небо. Я же, пнув ногой камушек, горько заявил:

– Скоро экзамены, так что этот вопрос у тебя отпадёт сам собой.

– Может быть, – Юигахама натянуто улыбнулась, и я в ответ тоже. После этого мы перестали улыбаться. Хоть мы и говорим о будущем, но важных вещей не видно, наверно, кроме формального будущего, ничего не видно.

Нет, я так не думаю.

Чтобы говорить о будущем, нужно уже закончить с разговорами о настоящем. Не знаю насчёт Юигахамы, но я заметил, что я специально избегал этого. Поднялся прохладный вечерний ветер, из динамиков по парку начала раздаваться песенка «Yuyake Koyake»45, с началом которой дети начали по одному расходиться. Небо на западе краснеет, а на востоке – покрывается словно рассыпанной иссиня-фиолетовой краской с ярко-краповой полосой прямо над нами. Вскоре и оно посинеет.

Мы с Юигахамой некоторое время сидели молча, смотря на небо.

– Слушай, Хикки, – тихо обратилась ко мне сидящая рядом Юигахама.

– М? – Я посмотрел на неё, но она глядела в землю, крепко сжимая губы, словно переживая, стоит ли говорить дальше. Сделав пару раз вдох, она решительным взглядом посмотрела вверх и повернулась прямо ко мне.

– Тебя это устраивает?

Я думал, что понимаю, о чём идёт речь.

– В смысле? – сказал я и хотел добавить, что у меня нет права влиять на это, но Юигахама отрицательно помотала головой, остановив меня.

– Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Если тебя это устраивает, и если это – действительно конец, то я скажу своё желание. Очень важное желание, – сказала она, серьёзно смотря на меня, из-за чего заготовленный пустой ответ испарился. Я слегка прикусил губу и опустил взгляд. Я понял, что уклончивый или неоднозначный ответ она не примет. Сейчас не место для половинчатых ответов, обмана и подделок. Хотя, если я напущу дыма и сбегу, она наверняка усмехнётся и простит, но нельзя пользоваться её добротой. Это было бы предательством. Она – единственная девушка на свете, которую я боюсь заставить себя ненавидеть.

– Не устраивает, – выдавил я из себя, и Юигахама слегка улыбнулась, кивнув. Благодаря этому я смог говорить дальше.

– Завершение работы клуба – это, по-моему, в порядке вещей. Как правило, другие клубы закрываются в какой-то момент. К тому же, ответственной за наш клуб была Хирацука-сенсей, а её уже не будет. Поэтому закрытие клуба – это не ошибка. Он рано или поздно всё равно бы закончился, – сказал я, и Юигахама кивнула.

– Роспуска клуба не избежать. Понятно, что у Юкиношиты нет желания продолжать. Все причины для роспуска являются правильными. Поэтому и я думаю, что клуб можно распустить, – наконец сказал я то, что не мог сказать прямо им обеим в тот момент.

Теперь я могу покончить со своей детской чертой, из-за которой я не мог принять конец, хотя и полностью его осознавал. Я с облегчением глубоко вздохнул.

Юигахама поставила стаканчик кофе рядом, выпрямилась и, сведя колени, повернулась ко мне.

– Вот как. Тогда… – она открыла рот, но то ли не решалась что-то сказать, то ли подбирала слова. Она двигает руками, словно не находя им места, но, наконец, сжала плиссированную юбку, приняв решение.

– Тогда…

У меня нет права слышать продолжение этого, ведь я ещё не сказал то, что должен был сказать.

– Но есть одна вещь, которая меня не устраивает, – сказал я, прервав Юигахаму. Она смотрит на меня удивлённо, с непониманием, в глаза. Но не протестует, а беззвучно кивнула, чтобы я продолжал.