Моя измятая невинность

Я лишь сидела рядом с папой и гладила его по плечу. Он молчал. Молчал как большую часть времени за последние два года. Но я знала, как ему не хватает нашей поддержки, и он положил свою руку на мою после чего участливо посмотрел мне в глаза я и прочитала в них тихую благодарность. Слова были не нужны, я все и так поняла. И от меня он не услышал ни одного упрека, ни одной жалобы. И за все это время не было и дня, чтобы я хоть сколько-нибудь показала, что огорчена. Напротив, я играла роль счастливой мудрой дочери, которая как никто знает, что все, что не делается – к лучшему. И не переставая говорила это остальным.

«Лучше заткнись» – частенько слышала я от сестры, произносившей эти слова сквозь стиснутые зубы так, чтобы их не услышал отец. Я делала вид, что тоже не слышу, хотя, конечно же, она прекрасно знала, что слова дошли до моего чуткого слуха. Меньше всего на свете в это время мне хотелось отвечать негативом на негатив. И я его подавляла, душила, уничтожала своей неумолимой, бескрайней добродетелью и заботой к своей семье.

И вот теперь я рыдала на своей кровати, как маленькая девочка, а сестра жалела меня и даже не произнесла в то утро ни одного язвительно слова, не упрекнула ни в чем, и даже не сказала, передразнив меня – «что не делается, все к лучшему», просто гладила по волосам и успокаивала, а потом принесла мне в постель горячую кружку крепкого переслащенного чая с долькой лимона. Выпив его, я как будто снова пришла в себя и снова стал сильной. Мы вместе стали собирать свою одежку, которую специально оставили в шкафах до последнего, и даже посмеялись с того, как папа что-то там бормотал себе под нос из соседней комнаты.

Основная часть нашего имущества – та, которую мы собирались забрать с собой – уже была собрана несколько дней назад – это мои книги, кое какая посуда и прочая мелочевка, вроде настольной лампы, ракеток для бамбентона, постельного белья и прочего. А микроволновка, которую папа решил подарить нашей бабушке уже томилась в его просторном багажнике.

Мы решили продать квартиру так как она есть – со всей мебелью, с занавесками, и даже оставить мамин туалетный столик, за которым она по утрам любила наводить красоту. С ним больнее всего было расставаться, но решение было осознанное и единогласное. Хватит тащить прошлое за своими плечами. И слова мои действительно не были лишены истины – что не делается все к лучшему. Давно нам пора было распрощаться с этим местом и начать новую жизнь.

Однако, прощаться все-таки было трудно. И это после того, как у нас уже было прощальное чаепитие, прощальный семейный просмотр кинофильма в этой квартире, мы даже жгли бенгальские огни, оставшиеся с нового года, на балконе и кричали сверху что-то вроде – «отпускаю» и «прощай». Где-то я прочитала, что подобная методика позволяет менее безболезненно расставаться с вещами, людьми и местом.

Трудно было представить, что теперь мы будем наряжать елку совершенно в другой комнате, среди чужих стен и пола, который не будет помнить наших детских шагов. В квартире, которая не слышала нашего смеха и ее голоса…

Когда папа начал постепенно спускать наш багаж, мы переглянулись с сестрой, посмотрев ему в след, и я увидела, что теперь и в ее глазах стояли слезы. Через минуту мы уже стояли обнявшись, крепко вцепившись друг другу в ладони и рыдали навзрыд.

Ну почему, почему не может случится какого-нибудь чуда, чтобы нам не нужно было уезжать, чтобы мы могли остаться? Если бы в этот момент перед моими глазами пронеслось миллион звезд, на каждую я бы загадала, чтобы назад папа вернулся с нашими вещами в руках, гулко бросил их у порога и сказал – мы остаемся! Но вернувшись, завидев нас в таком виде, он встав в дверях и тяжело вздохнул.

Прошла пара минут и чувство самообладания снова вернулось ко мне. Я отпустила ее руку и жестко обтерев раскрасневшееся лицо тыльной стороной ладони так, слово готовилась к жестокому бою, потянула ее следом за собой к выходу. Саша удивленно окинула меня глазами, как будто не верила им. Словно читала каждую мысль и знала о том, что я на самом деле на ее стороне и не хочу никуда уезжать.

Переступив порог я почувствовала словно шагнула за грань. Словно детство закончилось и все больше никогда не будет как прежде. Никогда. Саша продолжала плакать, ее слезы крупными каплями скатывались по розовым щекам и падали на пол. Когда папа провернул ключом в замочной скважине, меня резко охватила неподдающаяся логике паника. Как будто мы оставили в квартире кого-то или что-то. Запираем его там и собираемся сбежать. Вроде как домашнее животное, которого у нас никогда не было. Или может быть призрак мамы? Хотя я каждый день последние несколько месяцев разговорила с ней и говорила если она тут и если слышит меня, пусть уходит вместе с нами, найдет нашу новую квартиру и поселиться там.