Моя капризная леди

— После заключения мира многие аристократы женились на данмарках, — продолжил Гилберт. — Ничего удивительного, что Руперт поехал в Ландор прямо в разгар брачного сезона. Там он и встретил Розалинду. На очередном балу, среди тысяч таких же дебютанток, дочь обедневшего барона показалась брату самым прекрасным созданием на земле. Так Гилберт описывал мне свою невесту. Роза была слишком красива, несколько мужчин из-за нее устроили дуэли. Хотя ни приданного, ни откупных за нее не давали. Единственная ценная вещь, с которой она приехала в замок, — ожерелье. А в качестве компаньонки с Розалиндой прибыла и Юна. Якобы очень дальняя родственница, никому не известная из-за специфики дара.

Стук часов сбил рассказ. Гилберт закашлялся, и я дрожащей рукой потянулась к чайнику и единственной уцелевшей чашке. Холодный напиток не лучшая помощь, но хотя бы помогло промочить горло и отвлекло меня.

— Спасибо, — кивнул лэрд МакГиннес.

— Получается Юна родственница Розалинды? — нахмурился Даниэль и бросил взгляд на бледого Пола.

— Не просто родственница, а очень близкая, — хмыкнул горько Г илберт. — Мать и дочь.

Судорожно хватая ртом воздух, я покачнулась. К счастью, мне удалось сохранить равновесие. А вот Пол уже был на грани обморока.

— В смысле? — ошарашенно выдохнула Морриган.

— Это все, что рассказала мне Юна, — пожал плечами Гилберт. — Она родила Розалинду очень рано. Ей не было и пятнадцати. Прибыв в замок, они почти не разлучались. Это страшно раздражало Руперта. Он души не чаял в Розе, но недолюбливал Юну. Характер у нее довольно скверный, — пожал плечами Гилберт.

— Мягко сказано, — пробормотала я отрешенно, вызвав у лэрда короткий смешок.

— Да, а мой брат потворствовал капризам молодой жены, потому терпел. Ведь Розалинда казалась нежной и преданной, — Гилберт вновь повернулся к нам спиной и ветер растрепал рыжие пряди. — Признаться, я тоже сначала влюбился в нее. Бездонные серые глаза, светлые локоны. Ты очень похожа на нее, Амалия. Не чертами, образом. Воздушным и летящим. Такая жизнерадостная фея, дарующая своим близким улыбки одним только присутствием. Ровно до тех пор, пока однажды маска не треснула.

Он прислонился к стенке и устало прикрыл глаза.

— Я приехал в замок поздней осенью к сбору урожая. Розалинда забеременела Терлаком, все проходило хорошо. Руперт радовался, мрачнела лишь Юна. Разок я услышал, как буквально требовала от Розы не снимать ожерелья. Мне пришлось вмешаться, потому что очаровательная фея горько плакала и разбивала слезами сердце. Именно в тот момент все началось. Юна разозлилась, осыпала меня оскорбления. Сказала, чтобы я никогда не приближался к Розе. Думал, что ревнует. Завидует молодости и красоте

Следующий раз я застал жену брата со служанкой. Девушка неправильно подала чай. Роза читала книгу и внезапно со всего размаха ударила несчастную по лицу. Да с такой силой, что чуть не свернула той шею. Вот тогда я заподозрил неладное. Топаз на груди вспыхнул, Роза успокоилась и ласково попросила у девушки прощения. Попытавшись добиться ответов у Руперта, наткнулся лишь на стену непонимания. Он не мог поверить, что жена способна на подобное. Обвинил во лжи, я разозлился, мы поссорились.

Третий раз Розалинда попалась мне в саду. Распевала песню, закапывая в землю живого голубя. Полагаю, причина была в беременности. Скачки сил мешали ожерелью как-то воздействовать на нее в острые периоды. После рождения Терлака все прекратилось, она стала собой. К тому моменту наши отношения с Рупертом опять испортились, я связался со старыми друзьями из сопротивления.

Беда произошла, когда замочек на ожерелье сломался. Случайность, которая породила последующий кошмар. Зная трепетное отношение Юны к Розалинде и этому украшению, Руперт отправил ее подальше в город. Брат не понимал, какую ошибку совершает. Пару раз признавался мне, как ненавидит дрыглов топаз. Словно камень — всевидящее око раздражающей родственницы жены.

Первое время ничего такого не случалось. Иногда Роза погружалась в меланхолию. День или два не ела, сидела в запертой комнате и никого не впускала. Она все реже брала на руки Терлака. Потом все возвращалось в норму. Руперт боялся, привозил лучших лекарей. Те наперебой советовали леди побольше отдыхать и прописывали отвары. Жуткая ситуация. Приходилось скрывать от слуг участившиеся приступы меланхолии и гнева. Кого-то увольняли, другим закрывали рты деньгами. Затем вернулась Юна, разразился большой скандал. При брате я назвал его жену сумасшедшей. Нас выставили за дверь.

Гилберт сделал паузу, давая нам возможность переварить услышанное. Только сейчас я поняла, что впилась ногтями в ладони до боли. С ужасом уставилась на красные следы, медленно разбирая каждое слово лэрда, и с трудом сдерживала крик ужаса.

— Она была больна, верно? — тихо спросила Морриган, получив утвердительный кивок в ответ.