Моя хранимая Химари

Пора вылезать из копания основой воспоминаний. Отнюдь не невольная, а очень даже добровольная (конечно добровольная, раз дают такую возможность!) слушательница моего с Айджи разговора подаёт первые признаки того, что она готова вынести свой осторожный вердикт по поводу возможности сотрудничества. Осторожность у неё в моих с ней отношениях появилась тогда, когда я обошёл её клан по численности местного активного контингента, если считать стажирующихся, но очень даже подчинённых мне Тсучимикадовцев, а со вчерашнего дня и мико Кагамимори. Ну, или она снова попробует задать мне один из своих бесконечных вопросов…

Мерухи Джингуджи задумчиво жевала губами и стреляла взглядом на нежившуюся у меня в руках Куэс. С последней за эти три дня у нас после случая трёхдневной давности с участием её, кошки и волчицы, сложились очень… странные отношения, если не сказать больше. Что не мешало нам наслаждаться обществом друг друга. Впрочем, именно сейчас это было вызвано деловой необходимостью — пусть Мерухи видит, что её дочь вовсю выполняет давний приказ по моему соблазнению. До сих пор не могу понять, как у неё язык поднялся отдать такой приказ… и это ещё тогда, когда я из себя собственно говоря ничего толком не представлял в её понимании. Сломать жизнь собственной дочери ради очень неопределённой выгоды… было что-то в Мерухи от Кристофа фон Финстерхофа. Гордыни и хитрости больше, ума… вероятно, меньше, но это спорный вопрос. Если не считать возможности основы, разумеется. К тому же Кристоф всё же правил железной рукой и страхом, а у Мерухи, по рассказам Ку-тян, были немного другие способы. В основном — карьерная и денежная мотивация. Но в общем не суть. Эти её признаки в той или иной степени присущи любому лидеру аристократического рода, уже как давно плавающего в свободном (или относительно свободном, как в случае с моей старой Семьёй) «плавании», так что сравнивать Кристофа и Мерухи некорректно.

— Это всё… хм, затрудняюсь подобрать необходимое моменту слово… — Глава двенадцатых.

— Говорите, как есть, Джингуджи-доно. И вообще, я был бы признателен вам, если бы мы перешли на менее формальное общение. Как вы видите, мы уже вполне… гхм, дружим семьями, так сказать.

— О да. Я это вижу, Юто… кун. — Мерухи, с некоторым усилием переходя на дружеские постфиксы и на выражения, характеризующие в моём родном языке аналог общения на «ты».

Что-то она не слишком рада виду своей дочери, ластящейся ко мне. Неужели ещё есть надежда?! Ха-ха. Я про надежду того, что у неё по отношению к дочери ещё остались кое-какие материнские чувства, требующие всячески меня проверить, прежде чем отдавать дочурку в руки непонятно кого. Это, кстати, может немного осложнить… хотя нет, судя по хитрому лицу, проецируемому амулетом связи с воздушной иллюзией, она что-то усиленно просчитывает, параллельно с мыслями о, собственно, сказанном Айджи Тсучимикадо, и возможных способах получения с этого каких-либо бонусов для клана или себя лично. Инсайдерская информация, всё-таки. О чём она может параллельно думать? Впрочем, тут и без анализа ясно, судя по недовольным взглядам на Куэс: она ожидала, что её дочь спустя столько времени должна была уже мной вовсю командовать и вести вместо меня переговоры сама, на выгодных для клана Джингуджи условиях.

И… началось обсуждение условий сотрудничества. Ничего интересного, примечательного и требующего моего слишком сильного сознательного вмешательства в уже разработанный мной с Ку-тян план по привлечению её клана в разборки, которые в итоге будут выгодны всем. Кроме, конечно же, синоби.

Куэс… хватит щипать меня. Ну что за садистские склонности… Впрочем, это ерунда по сравнению с тем, что ты вчера ночью устроила, хех. Отвлекаться на перебирание воспоминаний основой не буду, так поразмыслю. Как я уже и заметил в своих мыслях из-за своей не совсем здоровой привычки мысленно говорить с самим собой, переговоры с Мерухи не требовали слишком больших аналитических усилий (что, впрочем, отнюдь не говорило о глупости матери Куэс), но он был довольно важен. Так что пусть запас ментальной плотности будет максимальным, если вдруг я замечу в нашем разговоре деталь, кардинально меняющую планы, и мне придётся за секунду пересчитать тысячу-другую вероятностей развития событий, не выдавая того, что я о чём-то задумался.