Моя комета (СИ)

Отвращение вместе с тошнотой то подкатывало к горлу, то снова отступало под ребра. Слезы, смешиваясь с горячей водой, стекали по лицу и уплывали в сток.

Все крики Вилмера оставались за стеклянной стенкой душевой, не доходя до сознания, раскачивающегося из стороны в сторону парня. Алан тер свою казавшуюся грязной кожу мочалкой, пытаясь вместе с грязью стереть воспоминания. Почему эта химия, кроме контроля над собой, не забрала у него память о том, что было? Эластичный бинт намок, потихоньку сползая к животу, истерика притупляла боль в ребрах, в которой так нуждался Ал, ему хотелось этой боли, как освобождения, исцеления через наказание.

Сколько можно издеваться над ним? Почему это все никак не кончится? Эти месяцы счастья казались Алану приятным, но слишком коротким сном. А сейчас он вернулся в свою реальность, в которой варился все это время. Там, во сне, он впервые в своей жизни почувствовал себя дома. Почувствовал себя нужным кому-то, кроме сестры. Как же дико хотелось обнять Дарена, обхватить его лицо, еще раз внимательно разглядеть маленький шрам над бровью, родинку у виска. А потом, разглядев его получше, поцеловать так, чтоб дыхания не хватило, чтоб в висках зазвенело. Хотелось до зуда в руках потрогать его волосы, еще раз вдохнуть его запах.

А Вик… Ал прижал мокрый гипс, сдерживая вой, их Вик, который ищет его. Парень зажмурил красные от слез и воды глаза, вспоминая те три счастливых дня вместе.

Почему? Почему они? Почему кто-то всю жизнь живет и все у него тихо, а у Алана не жизнь, а Американские горки, дающие секунду передышки и снова бросающие в пучину ужаса.

Наконец перестав плакать и слегка выровняв дыхание, Ал опустил гудящую голову на коленки и вспомнил Вика. Тот почти не отходил от холодильника и очень ревностно следил за тем, что ест Дарен. Алану однажды пришлось взвешивать на пищевых весах их порции, потому что Вик обвинил Алана в том, что тот Дарену больше подкладывает. Кстати, как назло порция Дарена оказалась и правда тяжелее. Такого оскорбленного и обиженного лица у Вика парень еще не видел. Во избежание обиды Алану пришлось приготовить целую кучу маффинов. Но потом, закончив их печь, Ал насторожился. Дарен возмущавшийся по любому поводу связанному с Виком, в этот раз корректно молчал. А поставив противень на стол, он убедился, что этот предатель был в доле. Парни быстро поделили кексы между собой и, сев с тарелками и кружками у телевизора, блаженно уставились в телек. Алан от такой наглости даже возмутиться не успел, но увидев, с каким удовольствием и скоростью парни уплетают сладости, покачал головой и решил не ругаться.

А потом вспомнился вечер перед дежурством Дарена, Алан, не закрывшись потому как задвижки нет, забрался в полную воздушной пены ванну и расслабившись задремал.

Проснулся он от ледяной ступни между своих ног, над ним пыхтел Дарен, пытаясь влезть в небольшую ванну к Алану.

— Ты что делаешь, придурок? — улыбаясь, спросил Ал, чуть раздвинув ноги, чтоб его слоник смог сесть.

Кое-как протиснув свой филей в ванну огромный Дар наконец уселся, расплескав половину воды на пол. Алан уже тогда начал заливаться смехом. Вообще помыться в ванной вместе было голубой мечтой Говарда, но обстоятельства были не на его стороне. В ванне свободно размещался только мелкий Алан, Дарен же почти не принимал ванну, потому что помещался он в нее лишь на половину, и то, согнув длинные ноги в коленях, а накаченный торс и плечи просто комично смотрелись в миниатюрной дамской ванной, казалось, огромный слон влез в таз. Так что Дар мылся в своей дорогой и горячо любимой душевой.

— Я хочу к тебе, — припечатал аргументом Дар.

Романтичного вечера не получилось, зато получился очень веселый вечер. Как только Дарен втиснулся в ванну напротив Алана, стало понятно, что они даже обняться не смогут, оказавшись сажатыми друг другом. Волосатые колени Говарда чуть ли не в нос Алану упирались.

— Если ты останешься без работы, можно выставлять тебя в зоопарке как снежного человека, — Ал рассмеялся от собственной шутки и предпринял первую попытку выбраться. Как и все последующие она оказалась провальной, Алан ржал и не мог остановится. От смеха конечности становились все слабей. Дар начал хохотать вместе с Аланом.

— Давай я, — подал голос Говард.

Его потуги тоже оказались бесполезны, при каждой попытке подняться, Алан закатывался новой волной хохота, утягивая за собой Дарена. В итоге удалось вытащить лишь правую ногу Говарда свисавшую теперь с ванны.

Ал потер мокрым гипсом нос, так как он смеялся тогда, он не смеялся ни разу в жизни. Дарен, видимо, тоже, потому что встать они не могли из-за смеха. Стоило только начать огромному Дарену выкарабкиваться, как Алан по-новому начинал заливаться смехом. На хохот пришел Вик и, щелкнув их на телефон, помог выбраться. Тогда Алан тоже плакал, только от смеха, а не от стыда и боли.

За дверью послышался визг болгарки. Алан вздохнув выключил воду, вместе с ней замолчала пила. Кажется, Питер прислушивался к тому, что происходит за дверью ванны.