Моя краткая история. Автобиография

Позднее, уже в подростковом возрасте, я сам конструировал модели самолетов и кораблей. Работать руками у меня получалось не очень, но я занимался этим со своим другом Джоном Маккленаном, у него с руками все было в порядке, к тому же у его отца была своя мастерская. Я всегда стремился построить работающую модель, которую я мог бы контролировать, при этом мне было совершенно неважно, как она выглядит. Полагаю, что именно это стремление привело меня к созданию целой серии сложных игр в компании с еще одним из моих друзей Роджером Фёрнихоу. Среди них была игра-промышленность – в ней было несколько фабрик, производивших изделия разных цветов, которые развозились по автомобильным и железным дорогам, там же была и фондовая биржа. Была и военная игра, играть в которую нужно было на доске, состоявшей из четырех тысяч квадратов, и даже игра в феодалов, в которой каждый игрок представлял целую династию с собственным генеалогическим древом. Все эти игры, равно как и модели поездов, кораблей и самолетов, появились благодаря моему стремлению понять, как функционируют целые системы и как их можно контролировать. Я удовлетворил эту свою потребность исследованиями в космологии, начав работу над диссертацией. Поняв, как функционирует Вселенная, можно научиться в какой-то степени ее контролировать.

Сент-Олбанс

В 1950 году госпиталь, в котором работал отец, перевели из Хампстеда, находившегося неподалеку от Хайгейта, в только что отстроенное здание Национального института медицинских исследований в Милл-Хилле на северной окраине Лондона. Отец решил, что вместо того, чтобы ездить на работу из Хайгейта, благоразумнее будет всей семьей переехать из Лондона куда-нибудь поближе и ездить на работу оттуда. Таким образом, мои родители приобрели дом в городке Сент-Олбанс, расположенном в десяти милях от Милл-Хилла и в двадцати милях к северу от центра Лондона. Это был огромный дом викторианской эпохи, не лишенный элегантности и стиля. В то время мои родители были ограничены в средствах, а дом был в таком состоянии, что пришлось довольно ощутимо потратиться на ремонт прежде, чем мы смогли переехать. Поэтому в дальнейшем, как истинный йоркширец, мой отец отказался от трат на ремонт и просто поддерживал дом в приличном состоянии и даже красил его сам, хотя искусным маляром его можно было назвать с большой натяжкой. Однако дом был построен со свойственной той эпохе тщательностью, поэтому такое пренебрежение на нем ничуть не сказалось. Продали его только в 1985 году, когда отец серьезно заболел и через год умер. Не так давно я видел этот дом, в его облике мало что изменилось с тех пор.

Наш дом в Сент-Олбансе

Изначально дом предназначался для семьи с прислугой, поэтому в кладовке был нумератор, показывавший, в какой из комнат звонил колокольчик. Конечно, никакой прислуги у нас не было, и я поселился в небольшой комнатке в форме латинской буквы «L», которая предназначалась, по всей видимости, для служанок. Я сам попросил поселить меня именно туда по совету кузины Сары, которая была старше меня и которой я беспредельно восхищался. Главным преимуществом этой комнаты было то, что из окна можно было вылезти на крышу велосипедного сарая, а там спрыгнуть на землю.

Сара была дочерью старшей сестры моей матушки Джанет, которая сама, будучи врачом, была замужем за психиатром. Они жили в похожем на наш доме в деревушке Харпенден в пяти милях к северу. Именно благодаря этому приятному соседству выбор моих родителей пал на Сент-Олбанс. Мне же очень нравилось общаться с Сарой, поэтому я частенько садился на автобус и ехал к ней в гости.

Сент-Олбанс располагался на развалинах древнего римского города Веруламиума, второго после Лондона крупного поселения римлян. В Средние века здесь находился самый богатый монастырь в Британии. Он был построен на месте захоронения святого Альбана, или Альбана Веруламского, римского центуриона, который, по мнению историков, был одним из первых мучеников в Британии, казненных за христианскую веру. Однако к тому времени, как мы переехали, от монастыря остались лишь одна большая довольно мрачная церковь да старые городские ворота, которые теперь были частью Сент-Олбанской школы, в которой я учился. По сравнению с Хайгейтом и Харпенденом Сент-Олбанс был довольно скучным и консервативным местечком. Друзей у моих родителей там не было, отчасти, наверное, потому что оба они, и в особенности отец, не очень-то стремились к общению с соседями. Но и люди здесь жили совсем другие, вряд ли кого-либо из родителей моих школьных приятелей можно было бы назвать интеллектуалами.