Моя купель

Когда майор Григорьев вернулся в батальон, здесь уже не было ни командира дивизиона, ни его кочующих орудий. Как потом выяснилось, артиллеристы умели отводить своего командира из опасных зон. Кто-то из них привез сюда армейского терапевта, который, увидев капитана, без разговора выписал направление во фронтовой специализированный госпиталь и вызвал для него специальную машину. А через час из штаба артиллерии фронта поступило приказание: отдельный дивизион кочующих противотанковых орудий откомандировать в распоряжение командующего танковой армией Рыбалко, которая в этот момент совершала стремительный марш-маневр на Прагу.

Позже майору Григорьеву стало известно, что этот дивизион во главе с тем же командиром — белокурым голубоглазым капитаном — участвовал в разгроме остатков немецко-фашистских войск на территории Чехословацкой республики и в освобождении Праги.

Запись шестая

В сентябре сорок пятого года Вася Гудошников, окончив ремесленное училище, получил путевку в слесарный цех Перовского завода. В те же дни у него появился новый друг, вроде тоже ремесленник. Звали его Алексеем. Он был в военной форме, слесарного дела не знал и приходил на работу как ученик. Смешно было смотреть на такого ученика: станет у верстака, на две головы выше всех ремесленников, в габардиновой гимнастерке, армейские брюки с малиновым кантом, а инструмент в руках держать не умеет.

— Дяденька, — говорили ему ребята, — давай зашпаклюем канты на твоих брюках мазутом.

— Давай, — соглашался тот, — только хочу знать — зачем?

— Сразу видно, в офицерах ходил, а слесарить не приспособлен.

— Научусь.

— Ну-ну, учись! Подшипники швабрить — не команду давать «Направо», «Налево», — подшучивали ребята.

Поселился он в заводском общежитии. Койка досталась ему, как показалось Васе Гудошникову, самая короткая. Ляжет — и ноги некуда девать, хоть отрубай чуть ли не выше коленок. Над этим ребята тоже подсмеивались: дескать, для порядка надо укоротить такие конечности хотя бы на полметра. А он, молчаливый такой, задумчивый, вроде соглашался и ноги обрубить.

Удивительный человек! Придет с работы, присядет к низенькой для него тумбочке, согнется над книгой в три погибели, и ничем не оторвешь его от чтения. Ложился спать позже всех, неохотно, не закрывая книгу, но дежурные выключали свет, и делать нечего — в темноте читают только слепые. Когда раздевался, то от него пахло аптекой, будто до самых костей он был пропитан разными лекарствами. Многие ребята кривили носы, чихали для смеха, потом как-то вдруг свыклись с такими запахами, будто поумнели, так что, когда начинало пахнуть лекарствами, все замолкали — ни звука, ни шороха.

А случилось это после того, как посмотрели на него в умывальнике. Он был в одних трусах, обтирался холодной водой. Сколько же железа и свинца довелось пропустить ему через себя! На нем не было живого места. Грудь, руки, плечи в шрамах и швах. Будто нарочно кто-то неловкими руками несколько раз перекраивал, сшивал и связывал кожу на нем... Ребята обомлели, кто-то даже чуть ли не застонал, кажется сам Вася, от чужой боли, когда ладонь Алексея застряла в глубокой ране на левом боку и заворочалась там, как в бесчувственной банке с обтирочным материалом.

А ноги... Как он на них ходил и стоял у верстака? Правая и левая располосованы вкривь и вкось от бедра до пяток. Левая, видно, была перебита в бедре и срослась как-то плохо, того и гляди снова переломится...

С того часа Вася Гудошников и его младшие друзья по общежитию стали искать дружбы с Алексеем. Дружить с таким фронтовиком — значит самому ходить чуть ли не в героях и другим рассказывать про войну не по книжкам, а по живому слову.

Тогда же Васе захотелось рассказать Алексею про себя, про свою жизнь — хоть она и короткая. Оставшись без отца, без матери — они погибли в начале войны в пограничном поселке близ Бреста, — Вася долго скитался по оккупированным немцами городам и селам. Было тогда ему всего лишь двенадцать лет, но он очень хотел поступить в армию или в партизанский отряд, чтоб отомстить фашистам за мать и за отца, но с ним никто и разговаривать не хотел на эту тему. Все посылали: иди туда-то, в такой-то населенный пункт, там тебя переправят куда надо. Вася догадывался, что его хотят переправить через линию фронта, в глубокий тыл, а ему не очень хотелось быть в тылу, да и сама линия фронта откатывалась на восток так быстро, что пешком за ней было трудно угнаться.