Моя кузина Рейчел

— Да, — продолжал он, — прекрасная вещь. И уже двадцать пять лет его не надевала ни одна женщина. Я присутствовал на свадьбе вашей матушки. Она была прелестным созданием. Колье очень шло ей.

Я протянул руку и взял у него колье:

— Ну а теперь я хочу оставить его у себя.

И я положил колье в коробку. Мистер Куч несколько опешил.

— Не знаю, разумно ли это, мистер Эшли, — сказал он. — Будет ужасно, если оно пропадет или просто потеряется.

— Оно не потеряется, — коротко ответил я.

Мистер Куч казался расстроенным, и я решил поскорее уйти, чтобы не дать ему возможности придумать более веский аргумент.

— Если вас беспокоит, что скажет мой крестный, то не волнуйтесь. Как только он вернется из Эксетера, я все с ним улажу.

— Надеюсь, — проговорил мистер Куч, — но я бы предпочел, чтобы наш разговор состоялся в его присутствии. Конечно, в апреле, когда вы по закону вступите во владение собственностью, вы сможете забрать всю коллекцию и поступить с нею по своему усмотрению. Я не советовал бы вам так поступать, но такой шаг был бы абсолютно законен.

Я протянул ему руку, пожелал счастливого Рождества и в приподнятом настроении отправился домой. Лучшего подарка для Рейчел я бы не нашел, даже если бы обыскал все графство. Жемчуг, слава Богу, белый… Последней женщиной, которая его надевала, была моя мать, — в том мне виделась глубокая внутренняя связь между прошлым и настоящим. Я решил обязательно сказать об этом Рейчел. Теперь я мог со спокойным сердцем ждать сочельника.

Целых два дня… Погода стояла отличная, с легким морозцем, и все предвещало ясный, сухой рождественский вечер. Слуги заметно волновались, и утром перед Рождеством, когда в комнате над каретным сараем расставили столы и скамейки, приготовили ножи, вилки и тарелки, а к потолочным балкам подвесили хвойные ветки, я попросил Сикома с молодыми слугами пойти со мной и украсить елку. Сиком принял на себя руководство этой церемонией. Чтобы иметь больший обзор, он стоял несколько поодаль от нас и, пока мы поворачивали елку в разные стороны, поднимали то одну, то другую ветку, чтобы сбалансировать заиндевевшие шишки и святые ягоды, махал нам руками, совсем как дирижер струнного секстета.

— Мне не совсем нравится такой угол, мистер Филипп, — командовал он.

— Она будет выглядеть куда лучше, если ее сдвинуть немного левее. Нет!

Слишком далеко. Да, вот так лучше. Джон, четвертая ветка справа слишком наклонилась. Как-нибудь подними ее. Ш-ш-ш… ш-ш-ш… не с такой силой…

Расправь ветки, Артур, расправь ветки, говорю! Дерево должно стоять так, будто его поставила здесь сама Природа. Не наступай на ягоды, Джим! Мистер Филипп, оставьте, как сейчас, вот так… Еще одно движение, и вы все испортите.

Я и не предполагал, что Сиком наделен таким художественным чутьем.

Держа руки под фалдами сюртука и почти закрыв глаза, Сиком отступил на пару шагов.

— Мистер Филипп, — сказал он мне, — мы добились совершенства.

Я заметил, как молодой Джон подтолкнул локтем Артура и отвернулся.

Обед был назначен на пять часов. Из «экипажников» — по местному выражению — ожидались только Кендаллы и Паско. Остальные прибывали в линейках, двуколках, а те, кто жил недалеко, — просто пешком. Я заранее написал имена всех приглашенных на карточках и разложил карточки рядом с приборами. Тем, кто плохо знал грамоту, могли помочь соседи. В комнате стояли три стола. Я должен был сидеть во главе одного из них, Рейчел — на противоположном конце. Второй стол возглавлял Билли Роу из Бартона, третий — Питер Джонс из Кумбе.

Согласно обычаю, все общество собиралось в длинной комнате в начале шестого, и, когда приглашенные занимали места, входили мы. После обеда Эмброз и я раздавали подарки с елки: мужчинам — всегда деньги, женщинам — новые шали и каждому — по большой корзине с едой. Подарки всегда были одинаковые. Любое отклонение от заведенного порядка шокировало бы каждого приглашенного. В то Рождество я попросил Рейчел раздавать подарки вместе со мной.

Прежде чем одеться к обеду, я послал жемчужное колье в комнату Рейчел, приложив к нему записку. В записке я написал такие слова: «Последней его надевала моя мать. Теперь оно принадлежит Вам. Я хочу, чтобы оно было на Вас сегодня и всегда. Филипп».

Я принял ванну, оделся и был готов к четверти пятого.

Кендаллы и Паско не заходили за нами в дом, а шли прямо в длинную комнату над каретным сараем, непринужденно беседовали с арендаторами, помогая разбить лед. Эмброз считал такой план наиболее разумным. Слуги тоже были там. Мы с Эмброзом проходили по каменным переходам в заднем крыле дома, пересекали двор и поднимались по лестничному пролету в длинную комнату. В этот вечер мне предстояло проделать тот же путь вдвоем с Рейчел.