Моя леди Джейн

В первоначальном варианте обета, предложенном ее матерью, фигурировало выражение «быть тебе послушной женой», но на это она пойти никак не могла. Достаточно и того, что Джейн согласилась оставить слово «любить» вместо какого-нибудь «испытывать теплые чувства», как ей хотелось бы, но «быть послушной» она определенно не могла. Да, она станет советоваться с ним, принимая важные решения. Вероятно, даже попытается сделать его счастливым, если только он будет вести себя благоразумно.

– Сильный ветер – не более чем робкий вздох по сравнению с моей любовью к тебе, а вся вода в океане – всего лишь капля. Мудрость твоя станет мне опорой в делах и мыслях. Я глуха к зову любых соблазнов. Счастье твое – моя путеводная звезда.

Она взяла его руку и неловким движением натянула кольцо на его палец.

– Вручаю себя тебе. – И в страшном сне не могла она себе представить, что когда-нибудь произнесет такие слова.

– А я принимаю. – По крайней мере, вид у него был не менее несчастный, чем у нее.

Сиял, как начищенный медяк, один священник.

– Если кому-нибудь известно нечто, могущее воспрепятствовать этому союзу, пусть говорит сейчас.

Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Она украдкой метнула взгляд на Эдуарда. Тот по-прежнему не двигался. Помощь в последнюю секунду не придет, как в сказках. Никакого ужасного стечения обстоятельств не откроется. Этот кошмар продолжится и закончится, как задумано.

– Тогда, – объявил священник, – объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать друг друга.

Джейн крепко зажмурила глаза и вся обратилась в ожидание. Долгие секунды, словно камни, падали одна за другою в вечность, пока наконец она не ощутила теплого прикосновения к подбородку и легкого толчка, поднявшего ее голову вверх (перед этим Джейн стояла, уставившись на носки своих туфель). И затем сразу – поцелуй. Не более чем простое прикосновение его губ к ее губам, столь мимолетное, что, казалось, его вовсе и не было. Но гости уже разразились приветственными возгласами, Гиффорд обернулся лицом к публике, глаза Эдуарда сияли, лицо леди Фрэнсис осветилось торжествующей улыбкой, а девочка, сидевшая с родителями молодожена, бросилась целовать свою куклу.

– Теперь остается пережить пир. – Голос Гиффорда прозвучал тихо, еле прошелестел, можно сказать, и, вероятно, даже не ей лично эти слова предназначались, но все же они оказались первыми, сказанными между ними один на один в этой жизни.

– Наверняка какая-нибудь пышногрудая девица-подавальщица поможет вам скоротать досуг, – брякнула она первое, что пришло ей в голову, не думая.

Гиффорд холодно встретил ее взгляд.

– Наверное, и для вас найдется книжка, чтобы было куда уткнуться.

Они вместе двинулись назад по проходу, вслед за ними шествовала вся праздничная толпа, и последний уголек надежды в ее душе, вспыхнув, потух навсегда. Муж оказался не так ужасен, как она ожидала, и вот теперь ей придется провести бок о бок с ним остаток жизни.

Вдруг весь этот остаток жизни, с супружеским ложем и выводком детей, встречи с мужем – только когда они сугубо необходимы – ясно предстал перед ее глазами. И показался ей невыносимо, непредставимо долгим.

Глава 6 Гиффорд

Может, это и прозвучало чуть грубовато.

Но, в конце концов, у него имелись причины для растерянности. Вернее, одна причина. Он не ожидал, что дева перед алтарем окажется так прекрасна.

Вплоть до самой церемонии он налево и направо отпускал шутки относительно того, что она прячет лицо за книгами, чтобы скрыть безобразие этого самого лица. Но в глубине души жених надеялся, что невеста и вправду окажется страшной. Ведь тогда ему легче будет рассказать ей всю правду о конском проклятии. Чем менее привлекательной она бы оказалась, тем легче было бы уверить себя в том, что полужеребец-полумужчина – это лучшее, на что девица может рассчитывать. Но настоящая Джейн Грей, как выяснилось, могла рассчитывать намного лучшее, чем Гиффорд Дадли.

Не то чтобы она была такой уж сногсшибательной красавицей. И пресловутые огненно-рыжие волосы действительно у нее имелись. Но Ги сразу отметил: даже из двадцати случайно выбранных мужчин каждый сразу обратил бы внимание именно на нее. Глаза у нее были цвета лакированного дуба с глубокими вкраплениями красного сандала – они, казалось, так и впитывали в себя все и вся вокруг. Кожа – безупречного сливочного оттенка. Фигура являла миру все ожидаемые изгибы всех необходимых конфигураций. Но особо поэтические чувства внушал изгиб ее пухлых губ – причем по ходу церемонии она не раз надувала их, что делало этот изгиб еще более пухлым.

Все равно что вишенку целовать, подумалось ему, но сравнение было не вполне точным.

И вот этим-то губам он должен все рассказать о своем проклятии. Он обещал королю раскрыть невесте страшный секрет раньше, чем она… чем они… как это называется на официальном языке?