Моя любимая дура

– Это говорит о том, – неожиданно вставила Тучкина, появившаяся в дверном проеме сарая, – что ты совсем не разбираешься в женщинах.

– Сгинь с глаз моих долой! – заорал на нее Дацык и пнул ногой дверь.

– Что ж, – пробормотал Альбинос, почесывая затылок. – Прости. Но другой женщины у нас нет.

– Я ему так и сказал, Альбино, но эта скотина, как тупой ишак, все об одном талдычит, пидор, козел, кишки выпущу…

– Да замолчи ты! – рыкнул на него Альбинос и снова повернулся ко мне: – Что ж, тем лучше, правда? Ты должен радоваться, что твоя женщина не только жива и здорова, но ее вообще никто не похищал.

– Я уже не знаю, радоваться этому или нет, – пробормотал я и посмотрел на освещенные луной вершины гор.

– А что так?

– Он убежит, – заволновался Дацык. – Слышишь, Альбино? Он точно убежит. Сегодня же ночью! Ему бабу свою искать надо! Ты ему в глаза, в глаза посмотри!

– Убежишь? – спросил Альбинос.

Я промолчал.

– Вот видишь, видишь! – снова закричал Дацык. – Он молчит! Значит, точно сбежит!

Альбинос рывком развернул меня лицом к стене и завел мне руки за спину. Дацык, громко сопя над моим ухом, принялся туго связывать руки веревкой. Я не сопротивлялся, потому как это только себе в убыток. Чем сильнее сопротивляешься, тем обычно туже затягивают веревку.

– Здесь его оставим, – предложил Альбинос. – Тут ему будет хорошо – и тепло, и мягко.

– А эту, ошибочную, куда?

– С нами пусть ночует.

Похоже, Тучкина подслушивала под дверью, потому как тотчас высунула свою любопытную физию наружу и, с трудом сдерживая радость, сказала:

– Вот и правильно! А то я испугалась, что вы меня с этим сумасшедшим на ночь оставите. А я вам совсем мешать не буду. Я мало места занимаю и сплю тихо, как мышка. Альбинос, а вещи с собой сразу забирать или уже утром?

– Какие вещи?! – сдавленным голосом крикнул Дацык. – Ты не на зоне, сковородка ты без ручки! Стой тихо, и тебе все скажут!

– Поняла, поняла, – выставив перед собой раскрытые ладони, покорно произнесла Тучкина.

Альбинос толкнул меня в дверной проем. Дацык напоследок попытался еще раз ударить меня ногой, но промахнулся и со всей дури заехал по косяку. Я сел на нары и кинул взгляд на стол, где лежал маленький кухонный нож. Не успел подумать, что им запросто можно будет перепилить веревку, как Альбинос подошел к столу, взял нож, вилку и даже кусочек битого зеркала.

– Не надо, Вацура, – посоветовал он. – Не делай себе хуже.

– Ты, наконец, скажешь мне, что вам от меня надо?

– Завтра узнаешь, – ответил Альбинос, задул свечу и уже в полной темноте вышел наружу. – Спокойной ночи!

Хлопнула дверь, лязгнула арматура, и все стихло. Я лег на бок. Немного ныли руки, и болел разбитый нос. Мне оставалось только поразмышлять о том, как быстро заживут все мои болячки. Ни о чем другом мне не думалось, ибо в моей голове не осталось ни одной мало-мальски умной мысли.

Глава 33 ТАНЦЕВАТЬ ХОЧЕТСЯ

При дневном свете, который едва проникал через маленькое, как поддувало в печи, окошко, комната выглядела еще более убогой, холодной и грязной. Я лежал на боку, глядя на стол, по которому разгуливала муха. Лето приходит. Когда мы проводили здесь спасательные работы, мухи еще не проснулись.

Распахнулась дверь. По особым, нервно-торопливым звукам я догадался, что приперся Дацык.

– Вставай, скотина! – заверещал он. – Сейчас будет развод на каторжные работы.

Наконец я смог хорошенько рассмотреть пистолет, которым он методично тыкал мне в живот или приставлял ко лбу. «Пушка» была небольшого размера, с грубыми, лишенными изящества деталями, отполированными почти до белизны, с большой мушкой, похожей на лепесток, и круглой гайкой в тыльной части, где у пистолетов обычно находится курок. Скорее всего, это и был тот самый карманный «рот-зауэр», из которого был застрелен таксист Вергелис.

На пороге Дацык врезал мне кулаком в живот, но я успел напрячь мышцы, и его кулак отскочил от меня, как от боксерской груши.

– Это тебе, скотина, за вчерашнее!

Зато, когда мы вышли на воздух, Дацык мигом сменил злобу на маску доброжелательного партнерства.

– От тебя требуется немного, – громко говорил он, зная, что Альбинос видит его. – За день-два, думаю, мы управимся. Мы не причиним тебе вреда, если ты будешь делать все, что мы скажем.

Мы подошли к столу. Мне казалось, что сейчас я на мгновение закрою глаза, а когда открою, то увижу знакомые лица спасателей – Сашку Блинова, Мишу Ковалевского, Костю Крамаренко, Володьку Шистерова, словом, всех тех ребят, кто облагораживал эти дикие места своими высокими помыслами и поступками. Я так и сделал, но компания, вызывающая у меня только скрежет зубов, не исчезла. Щурясь от нестерпимого солнечного света, за столом сидел Альбинос и маленькими глотками пил кофе из пластикового стаканчика. За его спиной, как мачта за капитаном корабля, возвышалась Лера. Она заливисто смеялась и танцевала, уподобляясь бабочке, при этом ее мелкий собачий носик покрылся морщинками, как печеное яблочко.