Моя любимая Йордань

– Расчехляй свой искатель, Пашенька!

Мне ничего не оставалось делать, как подчиниться, и пока я доставал и приводил в рабочее положение металлоискатель, Данечка сняла с себя платье, под которым ничего из одежды не оказалось. Какая же она была красивая в своей наготе! У меня аж сердце екнуло! Вот только ноги… что-то с ногами у нее было не так…Или это у меня что-то случилось со зрением?

Она поманила меня пальцем, и я подошел с собранным металлоискателем в руках.

– Не урони, – кивнула Данечка на прибор. – И вообще – держись покрепче, а то соскользнешь, лови тебя потом по всей Йордани.

После чего рыбачка повернулась ко мне спиной, предоставив на обозрение свою аккуратненькую попку, и, слегка наклонившись, сказала:

– Чего пялишься, давай, запрыгивай, да поплыли.

Словно в дурмане я сделал это – подошел к обнаженной, хрупкой с виду девушке и, сжимая металлоискатель, запрыгнул ей на спину. Она покачнулась, но на ногах устояла, хотя с ногами, как мне казалось, у нее все так же оставалось что-то не так. Еще больше наклонившись, Данечка подхватила меня за ляжки, подсадила, я же обхватил ее свободной рукой и, сжал левую грудь, – не очень большую, но тверденькую, словно налитое медовое яблоко, и сразу почувствовал, как под пальцами начинает увеличиваться сосок.

Данечка пошла медленно, наверное, боясь поскользнуться и упасть, вынесла меня из-под моста, и в это время как-то разом прекратился дождь. Она поднесла меня к урезу воды, и только тут до меня дошла мысль, что она-то голая, а я в одежде – в кроссовках, рыбацких штанах, футболке, жилетке, да еще и с рюкзаком на спине. Но было поздно, Данечка вошла в воду – сначала по щиколотку, потом по колени, а потом просто опустилась и поплыла, а я поплыл на ней, как наездник на коне. Только подо мной был не конь, а хрупенькая девушка. Или не девушка?

В детстве одним из любимых занятий во время летних каникул у меня и брата Сашки было купание именно в этой самой реке. Не просто купание: мы приходили к Никулинскому мосту, раздевались до плавок, прятали одежду в прибрежные кусты и отправлялись в настоящее долгое плавание. Истра, или Йордань была неглубокой, в некоторых местах даже мы, мальчишки могли перейти ее вброд. Но имелись и глубины, омуты. Где-то мы плыли, где-то просто шли, отдыхая… Какой же это был кайф!

Вокруг Новоиерусалимского монастыря по плавной дуге Истра делает большую петлю, протекает под еще одним мостом – Корсаковским, затем несет свои воды мимо футбольного поля, куда каждый год традиционно приезжает команда ветеранов «Спартака» чтобы погонять мяч с местной командой, затем под крутым берегом, по-над которым установлен памятник самолету ИЛ-2 – времен Отечественной войны, делает крутой поворот и устремляется дальше, к железнодорожному мосту Рижского направления, и течет дальше, чтобы в итоге влиться в Москва-реку.

Мы с братом заканчивали заплыв в районе футбольного поля и напрямую возвращались к Никулинскому мосту за своей одеждой – уставшие, но донельзя счастливые.

Но что происходит сейчас? Заплыв с целью пустить в ход металлоискатель? Я-то – ладно, хотел найти что-нибудь интересненькое, а ей-то, девушке, на спине которой я был наездником (или плавателем), для чего это надо?

Нас несло течение, но и Данечка подгребала руками, то и дело полностью погружая голову в воду. Ее длинные волосы развивались словно пукли водорослей, и мне очень хотелось за них схватиться. Но одной рукой я по-прежнему держал Данечку за грудь, в другой был металлоискатель, до сих пор не включенный.

Мелькнула мысль, – а, может, черт с ним, с этим металлоискателем, да и вообще с затеей чего-нибудь отыскать на дне реки. Разве могут какие-то не найденные пока ценности сравниться вот с этой девушкой. Гораздо ценнее подержаться за ее другую грудь, да и не только за грудь и не только подержаться…

Данечка замедлила наше продвижение прямо напротив скита патриарха Никона, до которого от берега было совсем близко. Сюда, сколько я себя помнил, всегда приходили верующие бабульки и совершали омовения. Иногда бабульки приводили с собой дочерей, внучек, которым тоже приходилось раздеваться и омываться голышом. Неподалеку от патриаршего скита был глубокий омут в котором держались плотва и хороший подлещик. Это место было моим самым любимым в плане рыбалки…

– Попробуй поискать здесь, – сказала Данечка, останавливаясь.

Почувствовав под ногами песчаное дно, я с сожалением оторвался от упругой груди рыбачки. Правда, теперь я мог на нее любоваться, – было неглубоко. Ни на правом «диком», ни на левом «святом» берегу никого не было – недавний дождь разогнал и верующих, и простых отдыхающих. Я задался вопросом, повела бы Данечка себя точно так же, окажись поблизости посторонние? Ведь сейчас она стояла в воде по пояс – во всей своей девичьей красоте. К тому же рядом был я – в насквозь промокшей одежде и с металлической штуковиной в руках.

– Включай прибор-то, – велела она. – Время дорого.

Желание заниматься кладоискательством, тем более в этом святом для многих месте у меня вдруг пропало.