Моя любимая сестра

Незваный гость уже поднимается по лестнице. И когда на пороге появляется Джен с замученным видом, я вскакиваю со своего места.

– Это Гринберг! – запоздало сообщает Винс. – И она во фланелевом снагги!

Мы с Джен настороженно смотрим друг на друга. Ее хмурый взгляд резко мрачнеет, когда она всматривается в мое лицо. С таким выражением человек случайно вламывается в туалет к боссу – сгорает от стыда, жалеет. Джейсон, мой визажист, только закончил «подготавливать» мое лицо. Что означает, моя кожа обнажена, покрыта пятнами и жирная от различных сывороток и праймеров. Хуже того, я без накладных ресниц, то есть мои веки совершенно голые. Лет с двадцати я ежемесячно наращивала ресницы в небольшом салоне в Геральд-сквер, пока однажды мастер не отказалась помочь мне, сказав, что своих больше не осталось. Она не могла продолжать процедуры, пока я хоть немного не отращу ресницы. Это было шесть лет назад, и я все еще жду.

Джен одета не во фланелевое снагги, а скорее в бордово-зеленую клетчатую пижаму из шелка. Для парня это фланелевое снагги. Для Джен Гринберг – повышение ставок. Я подавляю вздох. Не терплю людей, которые отказываются себе помочь. Мне плевать, насколько крутой считают ее дурнушки, она должна понимать, что не вернет парня, одеваясь как маленький мальчик на Рождество.

– Извини, – говорит Джен, покручивая на указательном пальце кольцо сестер. Она не находит себе места, нервничает по какой-то причине. – Я не хотела вот так к тебе врываться, но мне нужно поговорить с тобой до отъезда, писать это в сообщении глупо.

Хейли приучила нас не оставлять цифровой след и встречаться лично.

– О-о. – Винс прислоняется к дверному проему и облизывает губы в форме сердца. – Решили посплетничать?

Джейсон фыркает, потому что считает моего мужа сексуальным.

– Винс, – ласково щебечу я, – может, ты спустишься и принесешь нам что-нибудь выпить?

Он убирает руки за спину.

– Красное или белое, mon cheri?

– Воду, – отвечаю я, в то время как Джен просит белое. Она широко улыбается, и не потому, что это смешно, а из-за того, что не хочет появиться на вечеринке Лорен и сниматься с лиловыми зубами, когда перед аудиторией создала себе образ веганки-трезвенницы.

– Я знаю одну хитрость для этого, – говорит Джейсон, нанося на мои щеки румянец.

– Вообще-то, – передумываю я, – я тоже… буду… белое.

Почему нет? Моя битва с депрессией (почему это называют битвой, когда это самая настоящая бойня?) проиграна. Я давно прекратила стрельбу, пора бы перестать мысленно очернять невинный бокал вина.

Я не говорю о том, чтобы перенять сомнительный образ мышления Лорен Фан, просто сегодня особый случай. Это первое групповое событие сезона, лучший вечер, на котором не будет Бретт. Я только что получила сообщение от своего издателя, что я – первая женщина, которая занимает четыре места подряд в списке бестселлеров по версии New York Times. Через несколько недель я лечу в Лос-Анджелес на ужин с номинированным на «Оскар» режиссером. Я должна отмечать, пока есть что.

Винс превращается из официанта в солдата и салютует мне. По крайней мере, он не пререкается.

– Раз-два, три-четыре! – скандирует он, пока спускается выполнить свое задание.

– Не понимаю, как ты с ним живешь, – говорит Джен, грубо нарушая субординацию. Сдвигает с тахты стопку подарочных изданий и без спроса садится.

– Я понимаю. – Джейсон хлопает ресницами, и я решаю, что пора повысить ему гонорар.

– Столкнешься с конкуренцией, – произношу я, стараясь не шевелить губами, пока он придает им естественный оттенок. Сегодня у меня смоки айс. И губы а-ля натюрель. – Парни обожают Винса.

Джен как-то наигранно смеется, подтягивая колени к груди. Она постоянно так делает – всячески закручивает свои конечности, как бы говоря: «Посмотрите на меня! Я настолько нетипично свободна душой, что даже не могу нормально сидеть!» Попробуйте найти в интернете хоть одну фотографию Джен Гринберг, где она не перекручена, как пятилетка, которой нужно в туалет.

– Хочешь кое-что услышать или нет? – спрашивает она. – Насчет Бретт.

До смерти хочу про нее услышать. Грудная клетка словно душит внутренности, но Джен нельзя знать, что Бретт вызывает во мне что-то, помимо раздражения.

– Насчет кого? – выпускаю остроту я.

Джейсон фыркает.

– Знаете, в этом сезоне она наняла моего бывшего укладывать ей волосы, – говорит он, просовывая мне между губ сложенную салфетку. – Позорище.

– Вот прохиндейка! – раздражаюсь я, когда Джесон сминает отпечаток моего поцелуя. В одном из сезонов Бретт хвасталась тем, что просто сушит волосы на воздухе.

– Она помолвлена, – выдает Джен, не стерпев мою попытку доказать, что, какими бы ни были новости про Бретт, они не стоят того, чтобы просить их рассказать.

– Эта сучка даже алчнее, чем я думал, – говорит Джейсон, полагая, что я все еще в настроении для шуток.